Юрий Лаптев - Следствие не закончено

— Но-но, толстомясая!.. Топочи, не бойся, небось героя везешь до дому!

Веселее стали повизгивать полозья. Комья снега из-под копыт дробно застучали о передок. Сергей Чивилихин смотрел на убегающую вдоль по реке дорогу, на тайгу, подступающую к самому берегу, на знакомое с детства, а сейчас кажущееся родным лицо Парфена. Вспомнилось, что когда-то старый пастух отстегал его, мальчишку, за озорство, учиненное не им, а Егором Головиным. Отстегал больно и несправедливо. Но теперь даже этот невольно всплывший в памяти случай казался ничуть не обидным. Все радостнее становилось Сергею Чивилихину: вот она, родная сторонка, нетронутые просторы сибирской земли…

Насте все происходящее вокруг нее казалось странным и даже смущало ее. Подумать только — она, привыкшая всегда и всем прислуживать, сидит у себя в избе, словно уважаемая гостья, за столом на самом почетном месте, среди таких людей, как секретарь райкома, капитан Ступак и Герой Советского Союза!

Правда, Герой Советского Союза был ее брат, но Настя никак не могла снова ощутить в Сергее того родного паренька, которого можно было под сердитую руку отругать, а при случае и по спине звонко шлепнуть. Он очень изменился, ее брат Сергунька, очень. Вытянулся, пожалуй, похудел. Круглое, благодушное когда-то лицо осунулось и стало строже, очерствели губы, между глаз залегла заметная морщинка, а глаза — ну, только что по цвету они напоминали голубые и ясные, как небо, глаза, унаследованные Сергеем от матери. И все-таки это был он — прежний Чивиленок. Ну, конечно, вот он повернулся в сторону Насти, улыбнулся:

— Что так смотришь на меня, Настасья Ефимовна, будто спросить чего хочешь?

— Разве только я, — сказала Настя и, не удержавшись, пригладила брату задорно топорщившуюся прядку волос.

— Ну, спрашивай.

Настя давно намеревалась спросить у брата: «Как там на войне? Страшно ли? И что за люди финские солдаты, разве не такие же парни, как наши бойцы?» Но, неожиданно для себя, она спросила совсем другое:

— В Москве ты, Сережа, был?

— А как же! — солидным баском отозвался брат.

— Неужто и под землей ездил?..

— В метро, как понимаю?.. Ну, ясное дело.

— Страшно, поди-ка?

Все рассмеялись, и веселее других Сергей.

— А ведь угадала ты, Ефимовна, ей-богу, угадала! Лестницы там, удивительное дело, сами из-под ног бегут, одна, значит, кверху, другая — вниз.

— Тьфу ты, нечистая сила! Придумают нее люди такое заведение, — восхитился Ефим Григорьевич. Он по случаю приезда сына сходил в парикмахерскую, подравнял бородку и усики, нарядился не по сезону — в пикейную рубашку «апаш». Так и сидел рядом с Сергеем, словно именинник, не отрывая от сына влюбленных глаз.

— Да, здорово построено наше метро, — подтвердил капитан Ступак. — Нигде в мире такого нет.

— Ну… и как вы? — снова обратилась Настя к брату, недовольная тем, что отец и капитан Ступак прервали его рассказ.

— Обыкновенно. Люди, конечно, идут, становятся на эти самые лестницы, будто так и надо. Разговаривают даже. А мы — со мной еще был товарищок Стукаченко Владимир, его тоже по случаю ранения в отпуск направили — стали этак сбочку и смотрим. То на лестницу, то друг на друга. Удивительно все-таки, чтоб земля у тебя из-под ног текла на манер ручья. А тут старушка мимо проходит с кошелкой пестренькой. Заприметила нас: «Идите, говорит, воины, со мной. Не бойтесь». Нас с Володькой аж в краску ударило!

Опять все засмеялись. И только Ефиму Григорьевичу стало досадно, что какая-то старушка могла заподозрить, что его сын — Герой Советского Союза — испугался. Он сказал:

— До старости дожила, а понятие малолетнее: уж если на фронте вы не устрашились!..

— Боялись и там! — перебил отца Сергей. — Особенно в ночное время. Правда, друг перед дружкой виду старались не показывать.

— За что же вас наградили-то?.. Если боялись, — спросил Ефим Григорьевич, недовольный признанием сына.

— Это мне, папаша, хорошо объяснил политрук наш, Завьялов Паша. Будто знал, что вы так спросите. «Страх, говорит, Сережа, это еще не трусость». Ну, а наградили… Дот мы один взяли, папаша. Шестнадцать человек нас было. Хороший дот, оборудованный. Немцы, говорят, строили ту линию обороны.

— Не-емцы? — удивился Ефим Григорьевич. — Что же это за дот такой?

— Дот — это бетонное укрепление, обычно с круговым обстрелом, — пояснил капитан Ступак.

Настя внимательно слушала брата. И только иногда переводила взгляд на тех, кто перебивал Сергея, как бы желая сказать им: «Ну, чего вы мешаете».