Антонина Коптяева - Том 6. На Урале-реке - роман. По следам Ермака - очерк

День ветреный и пасмурный. Погода, на редкость баловавшая нас во время поездки, начинает портиться, но на теплоходе нашей большой дружной компании все равно хорошо. Ближе знакомимся друг с другом, делимся впечатлениями, говорим о планах работы. По роду своей профессии, когда мы разобщены письменным столом, нам часто приходится молчать целыми днями: рукопись, записные блокноты, тетради, книги, опять рукопись — и так иногда месяцами. Но вот мы собрались вместе, и разговорам нет конца. Я люблю и посмеяться, и серьезно поговорить. Поэтому после долгого сидения за работой, мне особенно нравится быть на людях. И как-то всегда складывается так, что мои друзья тоже любят шутку, и в свободные минуты хохочем порою до слез. Товарищи по бригаде спрашивают:

— Над чем вы так потешаетесь? Мы завидуем. Анекдоты?

— Нет, я их не люблю.

— Злословите?

— Тоже нет. Просто нам хорошо, когда мы встречаемся.

В такой дружной компании никакие рабочие нагрузки в поездках не страшны. Встречи с газетчиками и прототипами будущих литературных героев. Вертолеты. Самолеты. Автобусы. Катера. Путешествия пешком. Осмотры заводов, библиотек, музеев, выступления по нескольку раз в день — ничто не утомляет.

Приближаемся к Нижневартовску… Заранее волнуемся и радуемся: где-то здесь близко — Самотлор, который нам обещали показать. Это нефтяное месторождение, открытое совсем недавно в сплошных болотах. Слово Самотлор означает в переводе — «мертвое озеро», а некоторые переводят его как «ловушка». Оба названия не очень-то привлекательны.

Нижневартовск уже развертывается перед нами группами серебристых нефтяных баков и грудами стройматериалов на первобытно-голом глинистом берегу. Мешки под брезентом, кирпич, навалы красно-ржавых труб. Местами с обрыва невысокого берега свисают до самой воды, точно черные кошмы, тонкие пластины подмытого торфа.

За милыми сердцу складами новостроек — одноэтажные деревянные дома, дальше зеленеет лес. У пристани — масса судов — настоящий порт, а на пойменной стороне реки непролазно густая урема. Где-то здесь бурил неудачную скважину Фарман Салманов, а потом, не ожидая распутицы, самовольно перебрался в Мегион, на площадь, подготовленную геофизиками его экспедиции. И хлынула первая нефть Приобья.

Как и в Нефтеюганске, садимся на катера, чтобы попасть на аэродром. Первый маршрут — на Самотлор. От вахтенного причала возле торфяных пластин гурьбой двигаемся по тротуару из бетонных плит, уложенному прямо на торф. Сразу чувствуется, что в плохую погоду грязища тут жуткая. И вот перед нами «аэродром» — деревянный промазученный настил метров пятнадцать на пятнадцать из толстых досок, сколоченных железными скобами-скрепами. Для вертолетов и их пассажиров площадка достаточная. Кругом раздавленный колесами машин, распаханный тракторами тощий торфяник, сейчас сухой, упруго оседающий под подошвой. Из черной дернины торчат, словно белые кости, обглоданные стальными гусеницами вездеходов остатки кустов и деревьев.

Летим. Из окон вертолета видны шершавая кочковатая земля, покрытая чахлыми деревьями, голубовато-коричневые и желто-зеленые плеши — не то трясины, не то вода на торфяниках, и масса озер больших, малых, темных, светлых. Ни на что не похожая местность, как в легенде о сотворении земли; твердь, еще не отделенная от воды, и цвета неопределенные — тусклые, мутные мазки — каких нигде не увидишь, разве что в плохо заснятом фильме.

Основательно был запрятан от геологов Самотлор. И все-таки нашли его недавно! Значит, сейсморазведка на озерах, а потом бурили. Может быть, на железнодорожных платформах и рельсах с одного куста, или весной, в мае — июне, бурили на болотах, подтаскивая вышку по «ледовым дорогам». Дороги вроде погребов, набитых льдом… Осенью намечаются буровые точки на линиях. Когда начнутся морозы, на линиях счищают снег и мох и промораживают болото до полутора метров, все время убирая снег. В марте на эти полосы нагребают очень толстый слой мха, торфа, песку, укатывают, а весной везут по ним вышки на промороженные таким же способом квадратные площадки на рабочих точках.

Не мудрено, что именно в Тюмени родился совершенно фантастический метод — впервые в мире буровые вышки передвигаются на воздушной подушке. Такое диво посмотреть здесь не удалось, я даже представить его не могу, хотя много раз бывавший в Тюмени Иосиф Зиновьевич Осипов, очеркист и кинодраматург, продемонстрировал нам в ЦДЛ перед поездкой, а потом в Тюмени несколько интересно сделанных им документальных фильмов о здешних нефтяниках.