Михаил Алексеев (Брыздников) - Девятьсот семнадцатый

К вечеру из города вернулся Пастухов.

— Ну, как дела, Василий? — шепотом спросил Хомутов.

— Дела идут — контора пишет.

— Был в городе то?

— Был.

— Ну?

— Вот карточки вам привез. Теперича вы большевики.

— Это хорошо, а еще что?

— Помещика Панского видел. В городе знают уже, что мы усадьбу — того. Совет и солдаты, которые в городе, на нашей стороне.

— Ну, а комиссар?

— Хотел комиссар Временного правительства к нам милицию да ударников выслать. А из гарнизонного комитета да из совета ему пилюлю под нос. Написали, значит, так: если, мол, вышлите, так мы тоже солдат вышлем с оружием — в защиту крестьян. Несдобровать мол, ударникам.

— Вот хорошо, ну?

— Ну, испугались керенщики — не выслали. Только, бумагу в совет прислали, требуют, чтобы все обратно снесли и не бунтовали.

— От кого бумажка-то?

— От комиссара. Грозит заклеймить позором. А когда соберется, мол, Учредительное собрание, так нас покарают. Требует подчиниться законной власти.

— Бумажка в комитет-то?

— И в комитет и в совет. Только наплевать нам.

— Пойдем к учителю. К Митрофанову. Он с нами. Поговорим с ним. Ты солдат собери.

— Не солдат, а большевистскую организацию теперича.

Сельский учитель, высокий, худой, желчный мужчина с большим кадыком и широким носом принял солдат приветливо.

— Может, чайку, товарищи, — с морозу-то?

— Нет, Кузьма Герасимович. Мы к тебе, как к выбранному. Ты, как член совета и грамотный.

— О чем говорить хотите?

— Да вот поговорим. На, бумажку прочитай.

— От кого, от комиссара? Что, грозит? Наплевать нам. Ну-ка рассказывай, товарищ Хомутов. Как у нас на селе дела. Слухи разные ходят. Только я не верю.

Когда Хомутов закончил свой рассказ, правдиво осветив последние события на селе, учитель вскочил с места, хлопнул Хомутова по плечу и заявил:

— Они формально правы, но не по существу. Нам нужно юридически отделиться от них. Давайте проделаем такой опыт. Я читаю газеты и учитываю всю обстановку, рекомендую самоопределиться.

— Что-то не понимаем.

— Ты проще.

— Образуем свою республику, и весь разговор. Будем сами дела решать. Никому подчиняться не станем. А когда Учредительное собрание соберется, — посмотрим. Что скажете на мои предложения?

Солдаты в тягостном молчании сидели, понурив головы.

— Чего задумались? Я хоть беспартийный, но понимаю обстановку, сочувствую большевикам и убежден, что предлагаю верную мысль. Раз нет законной центральной власти, раз центральная власть против народа, — так пусть будет законная власть на местах. Тогда-то с нами комиссар Временного правительства юридически ничего поделать не сможет. Учредительное собрание мы признаем, программу действий своих имеем и власть свою изберем.

— А как это делается-то? Ты растолкуй нам, — попросил Хомутов.

— Как делается-то? Проделаем так: совет выберет временный комитет волости с президентом республики. Напишем воззвание к народу и ко всей России. Вот и все.

— Ну-ка напиши, а мы посмотрим.

— Это я быстро.

Учитель присел к столу и на чистом листке бумаги принялся что-то быстро писать.

Солдаты во главе с Хомутовым смотрели на него и напряженно молчали.

— Ну, вот, готово. Осталось только проставить имя, отчество и фамилию президента. Кого, товарищи? Кому вы все доверяете?

— Хомутова, Тимофея Герасимовича, — тоном, не терпящим возражений, заявил Пастухов. — Он, как член полкового комитета… и как много сделавший для революции. Большевик к тому же.

— Верно, товарищи.

— Правильно! Хомутова в президенты, — дружно поддержали все солдаты.

— Ну, вот и все, — заявил учитель. — Значит, Тимофей Герасимович Хомутов — президент нашей волостной республики.

— Да ты зачти, что написал.

— Пожалуйста, слушайте.

Товарищи!

Земля принадлежит народу. Народ — хозяин России и призван творить в ней свою волю.

Временный комитет постановил: передать всю землю — крестьянам, а заводы — рабочим, с подчинением всей волости временному комитету во главе с избранным народом президентом республики — Тимофеем Герасимовичем Хомутовым, каковому и подчиняться впредь до созыва Учредительного собрания.

— Вот и все, — кончив читать, сказал учитель.

— Так у нас же заводов нет, а ты написал.

— Это ничего. Так все пишут. Это политическая программа.

— Ага! — протянул одноглазый солдат. — Ну так что ж, пусть будет так.

— Сегодня я размножу на машинке, и через заседание сегодня же провести. Экземпляр пошлем в город, в совет, другой — Временному правительству, третий — губернскому комиссару, а четвертый — в газету. Ну, что ж, попьем чайку, товарищи.