Михаил Алексеев (Брыздников) - Девятьсот семнадцатый

Юнкера били из пулеметов прямо в упор. Падали темные, жилистые фигуры, но даже падая и обливаясь кровью, не выпускали из рук винтовок.

— Доберемся!

— Покажем им!

— Эй, други, не отставай!

Трах, та-ра-ра-рах, та-тах… тррр, — гремела пальба.

Возле Щеткина бежал рабочий в засаленных шароварах, в огромных австрийских ботинках на гвоздях, в бороде с проседью. Вражьи пули, казалось, десятками решетили его мускулистое тело. Багряная кровь ручьями стекала по разорванной блузе. Но ни выкрика, ни стона не издавал боец. Щеткин подбежал к нему.

— Дядька, ложись… скорей подберут!

— Чего, — прохрипел в ответ рабочий и сплюнул сгустком крови. — Ложись сам. Я те дам ложись. Мы ранеными не ляжем… до последнего… пока не положат — не лягу!

— За советскую…

— Эх — берем.

Но вражеская пуля оборвала хрип. Изо рта ручьем потекла кровь. Боец упал, но и здесь винтовки не выпустил из рук. Желая помочь, подбежал к нему Щеткин. Но глаза сраженного с такой напряженной силой впились в его глаза, что без слов понял Щеткин их последнюю волю.

Казалось, говорили они: «Не задерживайся — вперед… вперед».

«Вот это… да», — подумал Щеткин и, расстреливая патроны в сторону противника, помчался вперед.

Сотни и тысячи темных, окровавленных красногвардейцев бежали рядом с ним. Падали, вновь вставали, страшные, покрытые кровью, и продолжали наступление.

Вот один с раздробленной кистью левой руки напрягал усилие, чтобы стрелять одной правой рукой. Вот другой, с лицом, превращенным в кусок алого мяса, захлебываясь, хрипло кричал:

— Даешь, за советы!

Вон женщина, подобрав раненого подростка, шла вместе с ним назад, и белый головной платок ее краснел оранжевыми пятнами. Там старик — с выбитым глазом, из которого вместо слез лились рубиновые струи, здесь — полный силы рабочий, как видно маляр, в испачканном красном фартуке, обессилев, ползет на четвереньках, но стреляя вперед, стараясь не отстать от боевых товарищей.

На секунду задержался Щеткин. Оглядел площадь, на которой шло сражение. Точно море в свирепую бурю, волновалась она черными волнами рабочих масс, бесстрашных, полных волн к победе. И какими жалкими в этот миг показались ему перекатистые трели винтовок и пулеметов. Что они перед этой непобедимой массой — не больше как стакан воды на извергающийся вулкан!

— Вперед!

— Братцы, напирай!

— Ура, за свою власть!

— За советы!

— Смерть врагам, смерть юнкерам!

— Уррра! У-р-р-р-а!

Трат-та-та-та! Бух-ух! — гневно взрывались ручные бомбы.

— Ура, ура — вперед!

Тра-та-та…

Щеткин, вместе с каким-то горбатым стариком в очках, отбил у юнкеров пулемет и засыпал фланги врага знойным градом пуль.

Враг поспешно трусливо бежал.

В комнате, где выдавали рабочим оружие, Щеткин заметил странного, одетого в отрепья, человека. Напуганное, с бегающими глазами, запачканное в сажу лицо его сразу приковало внимание Щеткина.

«Что-то неладное», — подумал он. Подошел к оборванцу и спросил:

— Что нужно? Кто есть ты?

— Я из рабочей дружины, за оружием.

— Ишь, измазался — словно трубочист. Давай мандат.

— Извольте.

— Что, что? — вскричал удивленный Щеткин. — Моего отряда? Врешь, гад!

Оборвыш выхватил револьвер, но стоявшие возле солдаты тут же обезоружили его.

— Вот ты какой дружинник! Говори, откуда достал мандат?

— Отобрал у рабочего.

— И за оружием? Или еще за чем? Шпионить? Товарищи, осторожней выдавайте оружие и глядите в оба. Видите, к нам провокаторы из офицеров идут.

— Куда его? — спросили солдаты.

— Не знаете? Учить нужно!

У Кворцова в кабинете непрерывно трещит телефон.

— Товарищ Щеткин, — звонили с фронта. — Отряд рабочей молодежи без командира. Бери мандат да езжай.

— Хорошо.

— Стой-ка!.. Кто это?

В комнату ворвался запыхавшийся солдат. Лицо его было в грязи.

— Это я. Что, не узнал? Своих уполномоченных не узнаешь?

— Эк тебя разукрасило. А где Друй?

— И матросы, и шофер убиты. Под автомобиль была брошена бомба.

— Как казаки? По телефону не разобрал.

— Согласились, нейтралитет подписали.

— Отлично.

— Нужно будет — казаки помогут.

— Хорошо. Отдохни минутку и ступай.

— Куда?

— В третий отряд. Там особенно напряженная обстановка.

Автомобиль остановился за углом. К Щеткину подбежали два вооруженных подростка.

— Кто такой? Руки вверх!

— Свой. К вам в командиры.

— Вот это дело. А в автомобиль раненых можно?