Николай Вирта - Собрание сочинений в 4 томах. Том 1. Вечерний звон

Ростовчанин Гусев, выступая последним, сказал, что он за ленинскую формулировку первого пункта Устава.

С нетерпением Флегонт ждал результатов голосования. Те же самые — от Акимова до Троцкого, — кто ратовал за разношерстную, неоформленную, мелкобуржуазную партию, протащили своими голосами формулировку Мартова.

Уже в конце того памятного для Флегонта заседания Крупская, встретив его, встревоженно сказала, что начинается нечто похожее на раскол.

Чем меньше оставалось времени до окончания съезда, тем более бурным он становился. Словно то, что творилось в те дни на родине делегатов, ворвалось сюда, в этот тихий лондонский переулок, в этот тихий дом.

Силы размежевались уже при голосовании первого пункта Устава.

Ленин не оставил мысли о железной дисциплине в единой и сильной партии. Бундовцы, придравшись к какой-то пустой формальности, а на самом деле не желая ни дисциплины, ни сильной партии, скатываясь все больше к откровенному национализму, на двадцать седьмом заседании демонстративно покинули съезд и тем предопределили свое бесславное будущее: бывшие революционеры, примкнув к сионистам, превратились в откровенных и злобных контрреволюционеров.

На двадцать восьмом заседании покинули съезд самые оголтелые ревизионисты — Акимов и Мартынов. На тридцатом заседании девятнадцатого августа — день, который можно назвать историческим, — снова началось сражение. Выбирали центральные руководящие органы партии.

Когда один из делегатов предложил вместо старой редакции «Искры» избрать новую из трех человек, ссылаясь, как он выразился, на шероховатости, возникающие время от времени в редакции по важнейшим политическим вопросам, Мартов, слишком рано почувствовавший себя победителем после того, как съезд принял его формулировку первого пункта Устава, счел, что он и впредь может командовать съездом по своему усмотрению.

В зале возник неимоверный шум, когда Мартов сказал, что, поскольку поставлен вопрос о внутренних отношениях в бывшей редакции «Искры», он и еще трое редакторов уходят с заседания.

Вслед за тем, полагая, что съезд без Мартова ничто, он ушел. Не очень охотно за ним последовали Старовер, Засулич и Аксельрод. Ушел Плеханов, поручив председательство другому делегату. Вынужден был, скорее из внешней солидарности, нежели по своему желанию, уйти и Ленин.

Председатель обратился к съезду с просьбой ответить, должна ли старая редакция присутствовать при дальнейших прениях. Его никто не слушал: возбуждение нарастало, и беспорядок достиг кульминации, пока наиболее благоразумные делегаты — в их числе Крупская и Землячка — кое-как навели порядок.

Решили, что без присутствия редакторов работа съезда будет облегчена. Однако не прошло и десяти минут, как снова нестройный шум голосов заглушил выступавших. Отдельные делегаты резко спорили друг с другом; их призывали к спокойствию; шум продолжался. Не было Ленина, который умел одним словом возбуждать и успокаивать страсти.

Делегаты перебивали друг друга. Кто стоял за то, чтобы сохранить прежнюю шестерку редакторов, кто предлагал троих, доказывая, что чем меньше редакторов, тем меньше споров и тем продуктивнее будет их работа.

Троцкий и на этот раз вихлялся туда и сюда: то он защищал тройку редакторов, то произносил горячие речи, восхваляя бывшую редакцию «Искры».

Утром съезд отверг предложение Троцкого об утверждении прежней редакции, пригласил старую редакцию вернуться в зал заседаний и принять участие в выборе новой редакции.

Мартов, поняв, что дело проиграно, старался натравить съезд против Ленина, утверждая, что именно он сокрушил старую «Искру», которой, мол, больше не существует, и обвинял Ленина (как всегда, не называя имен) в том, что он ввел в партии «осадное положение».

— Я надеялся, что съезд положит конец осадному положению и наведет в партии нормальные порядки. В действительности же осадное положение с исключительными законами против отдельных групп продолжено и заострено… При таких обстоятельствах, — надменно закончил Мартов, — предположение некоторых товарищей, что я соглашусь работать в реформированной редакции, я должен считать пятном на моей политической репутации. На такую роль согласится не тот Мартов, которого, как я думаю, вы знаете по работе. Для всех не тайна, что речь при этой реформе идет не о работоспособности старой редакции, а о борьбе за влияние на Центральный Комитет, то есть о желании превратить ЦК в орудие редакции.