Николай Вирта - Собрание сочинений в 4 томах. Том 3. Закономерность

Виктор выбежал в свою комнату, снова развернул бумажку, скомкал, выскочил в прихожую и, надев пальто, вернулся в комнату Льва, вынул из-под тюфяка револьвер, вышел во двор. Около калитки он встретил Джонни, — отпихнул его и помчался по улице. Джонни бросился за ним.

На Советской Виктора остановил милиционер.

Виктор пробормотал что-то, оглянулся и побежал к Церковноучилищной улице. Свернув за угол, он отшатнулся: около забора дома Камневых, спиной к нему, стоял Лев и целовал Женю…

Виктор, словно слепой, шаря рукой по стене, отошел от угла и снова помчался по улицам.

Добежав до реки, поскользнулся и упал.

Тут подоспел Джонни и вырвал у него револьвер.

На следующий день Виктор ушел к леснику. Льву он оставил записку: «… Лучше тебе уйти от нас».

Лев, узнавший от Джонни обо всем, что было накануне вечером, презрительно рассмеялся.

В эту же ночь произошли события, разом изменившие все его предположения и планы.

Он уже ложился спать, когда услышал возле дома шлепанье ног по весенней грязи. (Снег в городе то таял, то снова падал, превращая тротуары и мостовые в бурую кашу.) Потом хлюпанье ног под окном прекратилось, и Лев услышал приглушенный разговор. Слов он разобрать не мог. В окно забарабанили. Лев приподнял занавеску и увидел Опанаса. Тот манил Льва на улицу. Лев накинул плащ и вышел в сени.

— Ты один? — шепотом спросил Опанас.

Лев увидел в тени около двери человека.

— Все спят. А в чем дело?

— Слушай. Надо устроить ночевку этому товарищу Я хотел Макеева разбудить, но раздумал — ты надежней! — Опанас говорил быстро, глотая слова.

Льву показалось, что он дрожит.

— Он замерзнет в беседке, — сказал Лев. — А кто он такой?

— Слушайте, молодой человек, — сказал незнакомый. — Если бы я мог показать документы, я пошел бы в гостиницу. Я друг Николая, стало быть, и ваш друг.

— Вот как? Значит, Никола, у нас с тобой общие друзья завелись? — рассмеялся Лев и уже серьезно прибавил: — Пойдемте!

Он чиркнул спичкой и пропустил нежданных гостей в комнату. Незнакомец сбросил с себя мокрое пальто, картуз и, грея около рта коченевшие руки, прошел к столу.

Это был тот самый Одноглазый, который некогда предлагал Опанасу «работу» и обещал наведаться… Он выполнил свое обещание, хотя ему пришлось для этого сделать немалый крюк. Но иного выбора не было — за ним шли по пятам, и, лишь свернув с прямого пути в Верхнереченск, он обманул преследователей и скрылся.

Человек сел за стол. Лев устроился напротив и без церемоний стал разглядывать его. Перед ним был пожилой черноволосый мужчина с военной выправкой. Левый глаз был прикрыт повязкой.

«Офицер, — подумал Лев, — шагает, как на параде».

— Есть хотите? — спросил он Одноглазого.

— Не хочу.

— Пить?

— Нет.

— Курить?

— Прошу. — Одноглазый щелкнул крышкой портсигара. — Надежен? — спросил он Опанаса, кивнув головой в сторону Льва.

— Я надежней его, — улыбаясь, сказал Лев. — Будьте покойны. Мне не раз доводилось спасать людей вроде вас. Ночью приходили, как и вы. Но те хоть не грубили…

— Люди разные, — рассеянно произнес Одноглазый.

— Откуда драпаете? — вежливо осведомился Лев.

Одноглазый раздраженно повернулся к нему. Тот сидел улыбаясь и подмигивая Опанасу.

— Вы мне нравитесь, — сказал Одноглазый.

— Я многим нравлюсь. Узнаете — понравлюсь еще больше. А он вам нравится? — Лев с усмешкой поглядел на жалкую фигуру Опанаса.

Тот все жался к печке.

— «Знаю дела твои, — процитировал гость, — ты не холоден и не горяч. О, если бы ты был холоден или горяч…

— Я пойду, — заспешил Опанас. — Вы понимаете, если бы я мог, то, конечно…

— Да, да, — с усмешкой проговорил Одноглазый.

— Но я никак не могу…

— Я понял. Прощайте. Могу сказать на прощание: хорошим провизором вы никогда не будете. У вас нет фантазии.

Опанас хотел что-то сказать, но не нашелся и, потоптавшись, выбежал из комнаты.

Лев пошел за ним.

— Лева, — хватая его за руку, шепнул Опанас, — ради бога… это замечательный…

— Ладно, ладно.

— Я не мог. Меня подозревают…

— Да, да. Я понимаю. До свиданья.

— Кроме того…

— Да, да. Спокойной ночи! — Лев захлопнул дверь, прикрыл окно газетой.

Одноглазый прилег на кровать.

— Что делаете?

— Где?

— Вообще, здесь.

— Ах, здесь! Жду.

— Чего?

— Погоды.