Николай Вирта - Собрание сочинений в 4 томах. Том 3. Закономерность

Сергей Иванович не стал при Викторе рассказывать о провале троцкистского совещания и перевел разговор на другое. Новость о железнодорожном депо и о постройке завода он берег к концу чаепития. Но не вытерпел и развернул телеграмму.

Виктору сделалось грустно. Он понял, что есть какая-то дорога рядом с его дорогой, по ней идут люди на работу и с работы, довольные собой и своим трудом. Они идут и спорят, их много, и они знают, куда идут…

— Ну, вот, Оля, — сказал Сергей Иванович, — выстроим вагонный завод, и в первом вагоне собственного, так сказать, изделия поедешь в Москву. Учиться хочешь?

Оля порозовела.

— А ты, Иван, как на сей предмет смотришь? Не хочешь ли с ней вместе поехать? — Сергей Иванович подмигнул Карнаухову.

— Кстати, насчет ученья, — сказал Карнаухов. — Я недавно встретил одного учителя. Фамилия — Компанеец… — Виктор насторожился. — Занятный — ужас. Мы с ним до хрипоты спорили. Он нас за школы крыл — и то, говорит, у вас плохо, и это не так, и за школой мы не смотрим, и за литературой…

Карнаухов подробно рассказал о своей встрече с Сергеем Петровичем Компанейцем.

— Я после того разговора взял да написал Сашке Кащенко в Харьков: есть, мол, у меня для вас работник — на Украину рвется. Сегодня из Харькова ответ: послали, пишет Сашка, подъемные.

— Что же, едет он в Харьков? — спросил Виктор.

— Едет! — Карнаухов помолчал. — Завидую. Я бы сам на Украину поехал.

Карнаухов принялся восторженно рассказывать об Украине, об украинских песнях. Сергей Иванович его прервал:

— Слушай, Иван. Давно я тебе собирался сказать вот что. Ты в «Зеленом круге» бывал?

— Нет. А что?

— А мы вот с Ксенией были. Мне рассказывали, что там режиссером был какой-то мудрец. Уж так он намудрил, что чуть не довел театр до точки. А вы зеваете! Займись этим делом. И поскорей!

Зазвонил телефон. Ксения Григорьевна взяла трубку.

— Его нет дома, — сказала она. — Не знаю! В Индию уехал! Что? А почему бы не в Индию? — Она засмеялась.

— Кто там? — спросил Сергей Иванович.

— Алексей Силыч.

Сергей Иванович взял трубку. Алексей Силыч рассказывал Сергею Ивановичу, видимо, что-то очень смешное — Сторожев, слушая его, заходился смехом.

— Ну, я пойду! — Карнаухов встал. — Душно здесь. Оля, вы не хотите погулять?

Оля колебалась. Карнаухов ей нравился. И хорош, и ласков, и все так чудесно у него получается. А удобно ли гулять с ним ночью? Кто их знает, городских! Приезжал к ним один. С виду — ученый, а на деле вахлаком оказался…

— Иди, иди, — пробормотал Сергей Иванович. — Я бы вам аллею показал, где целоваться удобно. Да идти неохота.

— Ну, вот, — обиделся Иван. — Мне уж нельзя уж…

— Да уж тебе уж лучше молчать уж, — сказал Сергей Иванович. — Ну, идите. Впрочем, погоди, ты мне нужен. Оля, он сегодня гулять не пойдет, у меня с ним разговор.

Виктор поднялся.

— Я пойду, — сказал он. — Мне очень у вас понравилось.

— Нет, нет, у нас с вами тоже разговор. Ксения, я через полчаса освобожусь. Ты ложись.

— Я еще посижу. У меня куча тетрадей.

Сторожев, Виктор и Карнаухов прошли в кабинет Сергея Ивановича. Несколько минут они разговаривали о всяких городских событиях. Сергей Иванович втягивал в разговор Виктора, задавал ему то один, то другой вопрос — будто случайно…

Глаза его пытливо всматривались в юношу.

Карнаухов недоумевал, ему казалось странным, что секретарь губкома тратит так много времени на этого паренька. Он готов был рассердиться на Сторожева, который расстроил его прогулку с Олей, но Сергей Иванович как-то боком посмотрел на Карнаухова, и тот успокоился.

— Вот, Ваня, — сказал Сергей Иванович, — этот товарищ — писатель и поэт. Ты все мне жаловался, что молодежь у нас серая, а вот товарищ Ховань пишет рассказы и стихи.

— М-да, — буркнул Карнаухов.

— Вот тебе и «м-да». Он, может быть, Пушкиным будет, а ты его в глаза не видел.

— Не могу я всех знать, — огрызнулся Карнаухов.

Сторожев как бы не заметил раздраженной реплики Карнаухова.

— Ну, Виктор, расскажите нам о вашей жизни. Если, конечно, хотите. Я просто так, по-человечески интересуюсь. С писателями встречаюсь впервые. Ты тоже, Ваня?

Карнаухов кивнул.

Виктор рассказал о детстве, об отце. И чем больше он рассказывал, тем серьезнее становился Сергей Иванович.

Карнаухов уже забыл о своем раздражении и несостоявшейся прогулке с Олей. Он внимательно слушал рассказ Виктора.

Виктор не обманывал своих слушателей. Его щеки горели, он нервно сжимал пальцы, теребил волосы и говорил без умолку, словно боясь, что его не дослушают.