Николай Вирта - Собрание сочинений в 4 томах. Том 4. Рассказы и повести

— Борис Нейгардт, — вмешался Шмидт.

— Фон Нейгардт, — поправил его капитан.

— Извините, — язвительно обронил Шмидт.

— Как вы попали в немецкую армию? — удивившись столь необычной биографии русского, спросил генерал-полковник.

— Мой отец был членом Государственного совета при императоре Николае. Не желая попадать под колеса революции, я приехал в Ревель, где нашел своих родителей.

— Они вырвались от большевиков и через Финляндию перебрались в Эстонию. Очень долго рассказывать дальнейшее. Скажу кратко: я переехал в Германию и принял немецкое подданство. Потом меня взяли в армию.

— Сложное у вас прошлое, — Паулюс улыбнулся.

— Да, будет что вспомнить в старости. Если доживу до нее. — Фон Нейгардт впервые так близко видел командующего армией. Чего-то в нем не хватало для того, чтобы быть боевым, кадровым офицером. Сними шинель, китель, сапоги, одень в штатский костюм, и он вполне сойдет за учителя или врача.

— Мы вызвали вас, потому что не нашли хорошего переводчика, — сказал Шмидт. — Вы еще не забыли родной язык?

— Это единственное, что у меня осталось от России.

— Эмигранты часто забывают родной язык.

— Надеюсь, господин генерал-лейтенант, скоро я перестану быть эмигрантом.

Шмидт и генерал-полковник не поняли, что имеет в виду капитан, и перешли к делу. Шмидт положил перед фон Нейгардтом бумагу.

— Прочитайте! Это условия капитуляции. А здесь наш ответ. Вы переведете его и передадите русскому командованию по радио.

Фон Нейгардт прочитал то и другое, подумал и сказал:

— Условия очень почетные. Я не понимаю, как можно отказываться от них.

— Это решит фюрер. Пока нам надо завязать переговоры с русскими, — объяснил Паулюс.

— Но ваш ответ, господин генерал-полковник, неправильный. Нет, это невозможно! — Фон Нейгардт улыбнулся. — Нам, побежденным…

Шмидт пробормотал что-то гневное. Командующий остановил его резким движением руки.

— …Нам, побежденным, повторяю, невозможно требовать присылки парламентеров. Напротив, мы должны просить командование Донского фронта принять наших парламентеров.

— Хорошо, пусть будет так. — Генерал-полковник освободил место у стола. — Садитесь и пишите.

Пока фон Нейгардт писал, Паулюс курил, присев на койку. Шмидт сопел в углу, Адам снова углубился в словарь.

— Вот так, я думаю. Можно прочитать? — сказал Нейгардт, окончив писать.

— Да, да, читайте, — поспешно отозвался Шмидт. — Боже, как вы тянете!..

— «Я согласен начать с вами переговоры на основе ваших условий от девятого января. Прошу установить перемирие с двенадцати ноль-ноль двадцать третьего января. Мои представители прибудут к вам на двух машинах под белым флагом по дороге Гумрак — разъезд — Конная Котлубань. Командующий шестой армией…»

Шмидт вырвал бумагу из рук фон Нейгардта.

— Отлично, отлично! — выкрикнул он. — Вы будете ждать дальнейших указаний в штабе генерала Роске. Там вы найдете эту бумагу. — Он вышел.

— Пожалуйста, задержитесь, капитан, — сказал генерал-полковник.

— Слушаюсь.

— Капитан, — тихо начал генерал-полковник, — скажите по чести, это не пахнет государственной изменой?

— Что?

— Бог мой, что ж мне делать, если фюрер и теперь не даст согласия на капитуляцию?

— Вы запросили его об этом?

Паулюс кивнул.

— Зачем, эччеленца, зачем вы сделали это? — стоном вырвалось у Адама.

— Я солдат, Адам.

— Солдат Германии, а не фюрера…

— Тсс, нас могут услышать, — генерал-полковник усмехнулся. Усмешка вышла кривая. — Я не могу иначе, Адам. С малых лет меня приучали к послушанию: сначала родителям, потом учителям, потом начальству.

Адам с силой швырнул словарь в угол.

— Мы обречены, — сказал он. — Фюрер не даст согласия.

— Ну, ну, Адам, зачем такой мрак! — ласково проговорил Паулюс. — Лучше угостите нас с капитаном. Кофе, папиросы, коньяк…

— Слушаюсь, эччеленца, — угрюмо выдавил Адам. — Хайн!

Из клетушки вышел, позевывая, Хайн. Он три ночи подряд провел с той девицей из Ганновера, потому что Шмидту некогда было заниматься с нею. Три бессонные ночи, и вот его будят.

— Кофе, коньяк и папиросы, живо!

— Что ты видел во сне, Хайн? — Командующий знал, что Хайн еще дуется на него за штрафную роту.

— Что я сплю, — мрачно ответил Хайн.

— Ладно, пойдем приготовим ужин. — Адам увел Хайна, зевавшего так сладко, что и генерал-полковник зевнул несколько раз подряд, рассмеялся и, похлопав фон Нейгардта по плечу, сказал: