Михаил Щукин - Имя для сына

— Вы к кому? — Пухленькая, как пышка, секретарша, затянутая в узковатые для нее джинсы, оторвалась на минуту от пишущей машинки.

— Я из редакции. Агарин. Мы по телефону с Петром Сергеевичем договаривались.

Секретарша поднялась, качнула бедрами, скрылась за дверью, вышла.

— Проходите.

Навстречу Андрею поднялся из-за стола стройный мужчина с благородной сединой на висках и с небольшими, аккуратно подстриженными усами. Козырин Петр Сергеевич. И в одежде, и в облике, и даже в том, как аккуратно были подстрижены красивые черные усы, — во всем у него была своя четкая продуманность: ничего лишнего, все строго, официально. И голос мягкий, ровный.

— Присаживайтесь, Андрей Егорович. Разрешите, я с письмом ознакомлюсь.

Козырин аккуратно вытащил письмо из конверта, аккуратно снял скрепку, отложил редакционный бланк в сторону и, сохраняя на лице строгость, стал читать. Прочитал, скрепкой приколол редакционный бланк, вложил письмо в конверт и протянул Андрею.

— Самошкин, конечно, прав. Но нет у нас возможности продать ему сегодня машину. Я же ведь не завод, не выпускаю их. И тем более, как вам должно быть известно, разнарядку дает райисполком. Нет машин. Если нужен официальный ответ, мы напишем.

Андрей растерялся. Пока он собирался с мыслями, Козырин поднялся из-за стола и протянул руку. Задерживаться дольше было уже глупо. Пожал сухую ладонь и вышел. Проскочил мимо пышной секретарши, и вот уже позади сверкающая приемная, а впереди длинный коридор со щелястыми полами, где на стульях по-прежнему сидели и курили грузчики. Дверь за ним оглушительно хлопнула.

На крыльце Андрей глубоко вдохнул морозный воздух и с силой пнул низенькую оградку. Он понимал, что Козырин его просто-напросто вежливо выставил, называя по имени-отчеству, как в свое время выставил и Самошкина. Вернуться? А что сказать? Андрей спрыгнул с высокого крыльца и быстро пошагал к редакции.

День стоял морозный, солнечный. Из школы с визгом и криком бежали розовощекие ребятишки. Мимо проносились машины, обдавая снежным ветерком и горьковатым запахом бензина. Белизна свежего снега, еще не присыпанного сажей, и брызжущий солнечный свет резали глаза до слез. По дороге Андрей успокоился и через полчаса, рассказывая Савватееву о своем посещении райпо, говорил спокойно, стараясь доложить коротко и ясно.

Савватеев лохматил растопыренными пальцами седую шевелюру, густо дымил «беломориной», внимательно слушал. Он умел слушать молча, не задавая вопросов, глядя прямо в глаза собеседнику. И тем, кто рассказывал, всегда казалось, что эти глаза видят насквозь.

— Вот так, — закончил Андрей. — Машины, наверное, на сторону уплыли.

— Мыслим мы с тобой верно, только доказать пока не можем. — Савватеев поморщился, сунул «беломорину» в пепельницу. — А доказывать надо. Значит, так. Первым делом выясни — сколько машин поступало в райпо, когда, кому проданы. Посмотри райисполкомовский список. Короче говоря, досконально все выясни, разложи по полочкам. А уж с этими фактами я сам в райком пойду… Кстати, — он похлопал по толстой пачке только что прочитанных рукописей, — отлично о Полевском написал. Молоток!

Молоток — это была высшая савватеевская похвала. Андрей зарозовел. И так, с розовым лицом, вышел из редакторского кабинета.

— Что, нагорело? — едва не налетев на него, встревожилась Нина Сергеевна. — За что?

— Да нет, нормально.

— Ну и хорошо. А чего красный?

— Жарко, вот и красный.

— Здоровьем, значит, пышешь. Подборочка писем за тобой. Не забыл?

— Помню, Нина Сергеевна.

— Ну и прекрасно. Все прекрасно в этом мире…

И она заторопилась на первый этаж, в типографию. Сзади на юбке у нее снова красовалось большое известковое пятно. Андрей невольно улыбнулся, глядя вслед неугомонной Нине Сергеевне.

— Чего лыбишься? Пальчик показали? — серьезно спросил Косихин, проходивший по коридору.

Андрей отмахнулся и заспешил в кабинет, где звонил телефон. Но в кабинете сидел Рябушкин и, подняв трубку, уже разговаривал. Закончил, положил трубку и повернулся.

— Ну, Андрюша, как обстоят дела на фронте восстановления справедливости? Чем закончился поход?

— Да пока ничем.

— А если подробней?

Андрей рассказал.

Рябушкин откинулся на спинку стула и тихонько засмеялся.

— И веришь, что в райкоме, когда ты добудешь факты, всё поставят на законные места? Господи, уберите его отсюда, я не могу смотреть на эту святую наивность.

— Тебя никто к этому не принуждает, — обозлился Андрей.