Михаил Щукин - Имя для сына

Вслух он, однако, сказал:

— Что ж, давайте попроще. Я могу молчать, но могу и говорить. И то и другое зависит от вас. Еще проще — от вашего благоразумия. Давать расшифровку не нахожу нужным — сами понимаете.

— Ну, жук! — Козырин потерял свое обычное спокойствие и даже слегка выпучил глаза. — Ну, жук навозный! — закончил уже с восхищением.

Рябушкин поправлял очки, вздрагивал плечами, ждал. Он ждал, что Козырин скажет дальше. Тот неторопливо открыл дверцу машины, так же неторопливо сел на сиденье, включил мотор и только потом повернулся:

— Я думаю, что контакт мы нащупали. А подробнее поговорим в ближайшее время. Объяснительную только не потеряй. Я за это время чуть подумаю. Водится за мной такая слабость — раздумывать на досуге.

«Волга» лихо развернулась на зеленой траве и выехала на дорогу, подняв жидкую ленту пыли. Рябушкин проводил машину веселым взглядом.

Разбирая записи в своем блокноте и расставляя по местам сведения, которые узнал за это время о Козырине, Андрей задержался в редакции до вечера. Газета в этот день не выходила, все уже давно разошлись по домам, и тишину нарушал лишь глухой гул печатной машины на первом этаже. В прокаленном за день кабинете стояла липкая жара. Андрей сидел за столом, расстегнув на рубахе все пуговицы. Как от липкой жары, задыхался он от своих мыслей. Выстраивал добытые сведения в одну цепочку, и ему становилось ясно, что Козырин не родился некоронованным королем Крутояровского района, он им стал за время своей работы. Стал с помощью Воронихина.

То, что Андрей узнал о Козырине за эти дни, не давало покоя. В иные минуты ему даже хотелось бросить свой блокнот, бросить ручку — пойти, взять Козырина за грудки и просто-напросто вытряхнуть из него душу. Постепенно накапливаясь, глухая ненависть захлестывала его сейчас с головой. Теперь он понимал, откуда она, эта безудержная ненависть. Козырин мешал ему жить, мешал верить в то, во что он, Андрей, всегда верил.

Занятый невеселыми мыслями, он не расслышал шагов, в коридоре и, когда открылась дверь кабинета, вздрогнул от неожиданности. На пороге стоял Рябушкин. Передергивал худенькими плечами под тонкой белой рубашкой. Молча, без обычной своей говорливости. Это удивляло и настораживало. Уселся за свой стол и вдруг тихим, почти неслышным и потому совсем непохожим голосом произнес:

— Брось, Андрюша. Я тебя прошу — брось. Жалко ведь, свернешь шею.

— Ты о чем, Рябушкин?

— О статье, которую ты задумал. Не делай вид, я не мальчик и кое-что понимаю в людях. Ты себе свернешь шею.

— А какого квасу ты пришел меня отговаривать? На тебя не похоже, Рябушкин.

— Жалко, вот и хочу отговорить.

Рябушкин боролся сам с собой. Задавал один и тот же вопрос: «Может, не надо?» И не мог на него ответить. Откажись сейчас Андрей, послушайся его, и Рябушкин бы успокоился. Но теперь он догадывался, что Андрей не откажется. Еще раз спросил:

— Значит, писать будешь?

— Буду.

— Тогда делаю тебе широкий жест, продаю с потрохами Козырина. Вот объяснительная продавщицы. Все железно, можешь сходить проверить.

Андрей прочитал расписку на листке, вырванном из тетрадки в клеточку, и поднял глаза на Рябушкина. Ему даже и в голосу не пришло усомниться, потому что хорошо знал — в таких делах Рябушкин непревзойденный специалист.

— Выходит, Козырин и до такого докатился.

— Там прямо сказано. Дарю тебе, Андрюша, сей факт на благо восстановления справедливости. Пользуйся. Перепиши, а расписку мне отдай.

Пойду завтра в милицию сдам.

У Андрея возникла было смутная настороженность, но он тут же от нее отмахнулся…

По дороге домой Рябушкин свернул с тропинки, ушел в глубь соснового бора и там сел под первым попавшимся деревом. Снял очки и, прищурив близорукие глаза, долго оглядывался вокруг и мысленно говорил себе: «Иди назад, скажи ему. Ведь парень ни при чем. Иди». А через несколько минут: «Ничего, пусть набьет шишку. Пусть разлетятся в осколки розовые стеклышки. Нет, братец, я посмотрю, как ты, чистенький, после этого запоешь. Погляжу, какие слова тогда из тебя полезут. Не надо было торопиться называть меня сволочью».

Рябушкин еще долго сидел под сосной, но больше уже ни о чем не думал. Запрокинув голову, он смотрел вверх, где медленно темнел в проеме верхушек маленький кусочек неба. Рябушкину показалось, что не так уж он далеко, этот кусочек неба, он рядом, надо только набраться терпения и подождать, когда он станет еще ближе.