Петр Смычагин - Тихий гром. Книга третья

— Недельки две-три сулит мне доктор. Опасается он, что антонов огонь опять воротиться может. А докторов-то в дороге нет, да и другая бабка Ядвига едва ли когда встренется.

— Сказывал мне Григорий про ту бабку — святая, знать, старуха.

— Дак чего ж ты ехал-то долго так, дядь Макар? — допытывался Василий.

— По нонешним дорогам не враз ускочишь. Воинский эшелон и тот поближе к фронту через великую силу пробивается… А на одном перегоне верст двести пешком перли… Вам ехать-то ведь как попало придется, а на буферах и здоровый хворь наживет. Встречались нам такие ездоки… Ну и… повоевать маленечко успел.

— Где?

— Да тут, недалечко от вас, в семнадцатом Сибирском полку. В разведкоманде там был.

— А сюда-то как попал ты?

— Расформировали нас, — вздохнув тяжело, полушепотом ответил Макар.

— Ну и где ж ты теперь?

— Да у нас в отделении! — не выдержал Григорий. — Не понял ты, что ль?

— Вот как! — удивился Василий. — А еще сказывают — бога нет. Как же без его могло тут обойтиться!

— Да оно, може, без его и обошлось, — хитровато прищурился Макар, сдвинув на лоб солдатскую папаху. — С Урала, видать, серую скотинку большинство в эти края гонют. А тута поручик ваш как углядел в списке Рослова, так и присвоил сразу. Спрашивать стал да про тебя сказывать. А я узрел такое его расположение, еще и дружка за собой приволок, Андрона Михеева. С первого дня, с Троицка, вместе мы с им.

— И как тебе командир наш показался? Пригляделся ты к ему?

— Да с этим-то можно, кажись, тянуть службу. А вот взводный у вас — не то перепужанный, не то бешеный (того и гляди, укусит), либо́ круглый дурак. Он же мине чуть не пристрелил запрошлой но́чей!

— Да ну! Чего так?

— Оглядеться мы не успели с Андроном, едва порог землянки вашей переступили, а тут группа набирается за языком — часть у немцев-то сменилась тут против нас, — ну, он в мине и ткнул пальцем. В деле новичка проверить надумал. Я стал просить, чтобы Михеева в группу взял, дак он рявкнул и говорить запретил. А там но́чей подобрались к часовому, а он, черт, торчит, как околевший, и в нашу сторону глядит. Все настаивают погодить, потому как проберет его морозец и двигаться начнет он, греться. А прапорщик гонит на его — и точка! Что за дурак. Шуму наделать, на всю ночь немцев растревожить, и дело провалить. Ну, тут вот я и послал его по большой матушке, да еще сказал: коль надо, иди сам да бери его. А сосунок ваш наган выхватил и к виску мине приставил… Спасибо, Петренко тут погодилси. Шепнул он ему словечку — и притих прапорщик, немым сделался, пока не воротились домой.

— А языка-то взяли все ж таки?

— А чего ж не взять! Без единой царапины «уговорили». С умом, да приглядевшись, да примерявшись, все можно сделать.

— Немец-то словоохотливый попал, — вставил свое слово Григорий, — в штабе нам, за его спасибо сказали.

— Ты тоже ходил, что ль, Гриша? — спросил Василий.

— А то как же, ходил.

— Ай да молодцы!

— А ты чего ж думал — раз георгиевский кавалер выбыл, то и разведки в полку нет? — подцепил племянника Макар. — Мы и в Сибирском полку кой-чего делали.

— Ну, а расформировали-то чего ж вас?

— История эта громкая, а говорить об ей приходится шепотом, — снизил голос Макар и приблизился вплотную к Василию. — Наступать полку велено было по глубокому снегу, а под снегом-то трясина бездонная, вода… Ну, словом сказать, на верную смерть гнали: ежели немец пушками не побьет, все равно живому не выбраться. Солдаты, понятно, роптать стали. А тут листок появился тайный. И пошел он по рукам. Как порох от искры, загорелся весь полк! Взбунтовались и не пошли в наступлению. А один листок попал как-то к начальству — спросы да допросы начались. Ну, какие поглупейши, сознались, что читали его. Вот двадцать четыре человека и расстреляли перед фронтом полка. А остальных покружили, покружили да и разогнали кого куда.

— Н-ну и дела, — раздумчиво протянул Василий. — Нашим-то рассказывал ты про это?

— Рослов, прощайся с гостями! — выглянув из коридора, приказала сестра милосердия. — На ужин пора.

— Иду.

— Рассказывал, — пояснил Григорий, — да нам Петренко еще до Нового года все как есть обрисовал.

— Вот проныра! — восхищенно молвил Василий. — От его никакая тайность не скроется.

— Ктой-то, стало быть, подкидывает ему такие новости, — заметил Макар. — Не сам же он их выдумывает.

— А не боишься такие вести-то разносить, дядь Макар?

— А чего бояться? Ежели царское ухо поблизости есть, дак от его все равно не уберечься. А так все тут свои.