Николай Кочин - Девки

Немытая Поляна такой же вот слыла.

Немытая Поляна — в березовых рощах, и сосновый бор кругом, глухой и синий. Немытовцы красным лесом [5] Красный лес — хвойный, преимущественно сосновый лес. богаты, дома редко из осинника. Немытая Поляна на болоте осела.

Старики с охотой говорят, как это случилось.

Был нашим барином граф Орлов-Давыдов. За царевым столом угощение принимал не раз, на Украине имел земель уйму, — словом, знатности был первеющей. На хуторе в Полтавской губернии жила у него коренная любовница. И завела та любовница, баба смачная, украдкой от барина дружка — мужика рыжего. Узнал об этом граф Орлов-Давыдов — и коротко приказал: выселиться всем мужикам рыжим и бабам в сердитые болота и леса далекой нашей приволжской губернии.

Выселились, что поделаешь... выселились в гущу березовых рощ, и стал поселок Поляна. В студеную метелицу слушают полянцы угрюмые шепоты высокого бора, а летом едят их комары, от сыри треплет их малярия.

Может, все это выдумка. Возможно, были у барина другие причины, — но только вот, читатель, факты: в Немытой Поляне население преимущественно рыжее, все хорошо помнят, за каким барином жили, и до сей поры много интересного рассказывают о нем старики.

Если доведется тебе, скажем, спросить дорогу на наше селение, обращайся так: «Где стоит лесное село, в котором бабы бесятся?» И тебя сразу поймут и начнут говорить приблизительно такое: «Парни в Немытовке озорники, а девки распутницы. Недавно все село погорело — спалила порченая молодка. Парень-дурачок с избы там упал. А людей в Немытовке топят ни за что, ни про что каждое лето по пьянке...» Наговорят тебе сорок коробов об артельном житье наших мужиков, якобы разбойном; об их безбожии; о приключениях попа — словом, начнутся тут истории неслыханные: семь верст до небес, и все лесом.

Ходить тебе в наше селение поэтому не посоветуют.

Предугадывая все это, объясняюсь с тобой, читатель мой, наперед: все это враки.

Коли охотник ты до романов, не побрезгуй вот эту самую историю мою прочитать.

Автор

Всякая девичья артель наделена у нас названием: без прозвища в деревне на глаза к народу не выйдешь. Старшие «монашками» прозываются за скромность и церковное усердие; поменьше — «лягушками» за болтливость. Есть «барыни», — это вроде как бы законодательницы мод: всегда у них у первых новинки появляются.

Самая славная артель — «потребилки» [6] Потребилка — в толковом словаре Ушакова 1935 г.: магазин потребительского общества, кооперативная лавка. . Посиделки их у Паруньки, на конце села — на Голошубихе.

В воскресенье собирались на вечерку девки рано. Приехал на побывку Мишка Бобонин. Расхлебянив дверь, с ватагой приятелей ввалился шумно в избу. Тяжелый морозный воздух до передней лавки прополз клубами между людских ног и растаял в складках девичьих сарафанов. На лавки парни втиснулись между девок, заполнили чулан, полегли на печь.

— Ба, сколько лет, сколько зим, сорок с кисточкой, другу-друговичу Михайлу Иванычу, — трясли парни руку приехавшему. — Как дела?

— Дела, как сажа бела, — отвечал Бобонин, с приятным свиданьицем, ребята! Чрезвычайно тронут!

Мишка Бобонин не спеша расстегнул бекешу с превосходным каракулем на карманах и воротнике; под бекешей [7] Бекеша — мужское пальто на меху со сборками в талии. белая рубаха с кармашками, подпоясана она желтым ремнем, у ворота галстук с полоской голубой посередине, на нем позолоченная брошь. На руке часы на серебряной цепочке. Заглядывая на них без нужды, он сказал серьезно:

— Виноват, красавицы, здесь можно раздобыть первач, чтобы позабористее, пошикарнее?..

— Первача, Миша, море разливанное, — ответил Ванька-Слюнтяй. — Только молчок, нарваться можно. Это в деревне самый трогательный вопрос.

— Ерунда, — чеканно сказал Бобонин. — Девки, извольте на семена!

И выбросил полтинник. Вынув толстый серебряный портсигар, задымил и осведомился:

— Надеюсь, здесь курить можно?

Девки сначала заахали, дивясь на тяжелое серебро портсигара, потом, разглядев срамное изображение на нем, смирно умолкли. Парни разглядывали гуртом, хохотали.

Бобонин сел в красный угол, вытянул ноги и притворно зевнул:

— Со скуки умереть у вас вполне можно. Ни театров, ни развлечений культурных, одна гармонь пилит. А в ресторане нашем сейчас шикарные женщины, артисты выступают... Да, это, брат, не деревня.