Николай Кочин - Девки

— Рассудила. Каждый час слезы роняю. А все подруженьки мне завидуют. И тоску мою принимают за притворство. Может быть, в солдаты его возьмут, все полегче будет.

— Его в солдаты не возьмут. Он один у отца. Таким льгота.

— Ну, тогда пропала моя головушка. Изведет он меня. Сейчас уж возненавидел. А ежели догадается про нашу любовь — истерзает... Одно у меня утешенье, что я совести не потеряла... Перед мужем честная...

— Перед таким идиотом лучше бы нечестной быть...

— Какой хочешь муж, а его хаять нельзя... Его уважать надо, Федя...

— Да, тебя не переубедишь. Настоящая кулугурка... [28] Кулугур — раскольник, старовер. Отец-то твой с Керженца... Дед начетчиком [29] Начетчик — старообрядческий богослов, читавший старопечатные книги и обладавший нравственным авторитетом. был. Пришло время, живым в гроб лег да так и умер. Попа Аввакума [30] Аввакум — (1620 или 1621-1682) протопоп, один из основателей русского старообрядчества; выдающийся писатель; за сопротивление церковной реформе Никона был сослан, предан анафеме и впоследствии сожжен. дух, земляка нашего... Знаю, и ты умрешь, а мирского закона не нарушишь...

Опять помолчали.

— Дай в последний раз погляжу на тебя, — вымолвила наконец Марья. — Только знай: я тебя ни в жизнь не забуду. Скажи-ко мне, от души ли ты меня любишь?

— Прикажи что исполнить, все исполню.

— Подумала я сперва — нарочно наперекор всем уйду к тебе. Себя не жаль — родных жаль, духу не хватило. А следовало бы. Ведь они тебя за человека не считают: отрепыш, басурман, смутьян. Нет, не смогла. Вчера мать спрашивает: «Крепко ли любишь жениха-то?» — «Нисколечки», — говорю. Она сразу в обморок. Ну, вижу, если что покрепче сказать — руки на себя наложит... Ладно уж, все на себе вынесу. Тебя только уж больно жалко... Вот я платочек тебе на память вышила...

Она прижалась к Федору и не поцеловала, а только обняла. И удалилась.

Федор постоял тут еще несколько минут и вышел на улицу. Около дома Канашевых стояла толпа парней, она славила жениха и требовала с него на выпивку. Гомон, песни, визги. Огни двухэтажного каменного дома вызывающе сияли. Девки, образовав круг на середине улицы, звонко пели:

Шел девишник.

Все Марьины подруги были собраны в самолучших сарафанах-безрукавках — желтых с проймами, голубых с воланами, бордовых с оборками и без оборок.

Девки в ряд сидели на лавке, а перед ними, через стол, парни.

...Дивились люди невиданному множеству закусок! Теснились бахвально тарелки с мелкими рыжиками, волнухами. Ватрушек с грибами и пряженцев навалено было в восемь ярусов. Пирожки румяные. Говядины гора, полным полно конфет в тарелках, тульских пряников, коврижек, кренделей, оладьев с медом. На подносах — насыпью кучи орехов, грецких, китайских, кедровых. В тарелочках — изюм, урюк, винная ягода. В глубоких плошках — моченые яблоки. Всего не перечесть. И между закусок бутылки с настойками: перцовка, вишневка, лимонная, брусничная, малинная.

Гости пока не пили, не ели, только с диву поднимали брови.

А Василий Бадьин ходил, смиренно поднимая руки, говорил:

— Просим гостей не прогневаться, не взыскать на убогом нашем угощенье. К городским порядкам не привыкли. Чем богаты, тем и рады. Покушайте, гости дорогие. Не жалейте хозяйской хлеба-соли.

Подносилось от печи все это безустанно, вперемежку с медовым настоем. А когда породнилось с гостями веселье, вышла из чулана Марьина мать в цветном запоне до полу и обратилась умильно:

— Девицы, девицы, красны певицы, пирожны мастерицы, горшечны погубницы, дочери отецки, сестры молодецки, угощайтесь без стесненьев.

Щепоткой брали девки подсолнухи и клали в рот, по сторонам глядючи, чтоб не ославиться. А на приступках, на печи, в кути [31] Куть — угол в избе против устья русской печки. — глядельщиц уйма, баб любознательных, непременных специалистов по свадебным делам.

И вот встала Парунька, задушевная подруга невесты, прокричала:

— На дружке шапчонка после дядюшки Парфенка, на дружке [32] Дружка — распорядитель в свадебном обряде, приглашаемый женихом. штанишки после дяди Микишки, на дружке кафтанишко с банного помелишка... [33] Помелишко — (умалит. от помело) тряпичная, перяная или иная кисть, для обмету пыли.

Девки разом закудахтали и захлопали в ладошки. Широкорожий дружка, с утра отягощенный парами, встрепенувшись, высыпал в стакан с самогоном горсть серебряных монет и подал Паруньке: