Любовь Руднева - Голос из глубин

— История жизни лодки! Лодка — живое создание, это ж надо представить только! Мальчишкой я и узнал, как туземцы из одного ствола выдалбливают свое каноэ, украшают резьбой, придают ему изящные формы. Вы посвятили меня в Рыцари лодки. Я сам держал в руках тесла, но представить себе, как Мастер-бог укладывает эти тесла спать в святилище, а наутро будит их, без вас не смог бы. А каково предание о первой лодке и ее сотворении?! Оно раздвинуло мой, как понял я, до того утлый горизонт.

Я бескорыстно не раз и влюбленно наблюдал, как сосредоточенно «куют» на деревьях дятлы — работники несравненные. Но вот ваши знакомцы на Гавайях невесть когда еще удумали, как жена божества Строителей — Леа — воплотилась в дятла.

Амо склонился в поклоне перед неведомой Леа.

— Ну, вижу, дерево повалено, идет совет, сотворить ли из него лодку. И является наша Леа в образе дятла, пробегает по стволу, это добрый знак — дерево здорово, и все решено.

Но если вдруг дятел остановился и бьет своим клювом в какую-то точку на стволе, мастер уже отворачивается от дерева: увы, в нем червоточина. Какое уважение к мастерству!

На месте очищен ствол, теслами придали ему еще грубо-первоначальную форму, и теперь зазвучала песня-заклинание и родился жест, защищавший усилия мастеров.

Амо пробежал чуть ли не на пуантах по невидимому бревну. Потом взвалил его, тяжеленное, на плечо.

— Лодку тащат к берегу, и опять что-то происходит в слове и движении. Разные ритмы рождаются на островах, чтобы защитить от враждебных сил юную лодку, ее будущие странствия по волнам океана. В жесте и слове лодку уподобляли птице, а в вашей сердцу любезной Новой Гвинее называют ее тариго-рифовой цаплей. Ее опробовали, все вступили в воду, купанье, пляски и пантомима как выражение своего отношения к живому созданию, живому существу — лодке…

Видите, я все запомнил из ваших откровений, опускаю намеренно то, что уже никак не прикоснется впрямую к моей работе, но, наверное, мне захочется быть как на Гавайях и немножко самим Мастером Ки, и чуть-чуть Леа — его женой-дятлом. Что делать, ведь в китайском и японском старом театре артист-мужчина умеет воплощаться в женский образ тоже. Я этому учился в пантомимных миниатюрах…

Дорогой капитан, вы заметили, я сейчас начал вам с ходу сдавать экзамен в самый первый, приготовительный класс?!

Ветлин сделал отрицательный жест рукой.

— Не надо, не ставьте меня в ложное положение, Амо, вы щедро одариваете меня, я не только возвращаюсь к тем берегам, как раз вы-то и подталкиваете меня рассмотреть на них пристально то, мимо чего я пробегал почти что впопыхах.

Капитан усмехнулся.

— Тогда я работал свою работу, а теперь я предаюсь своей «блуждающей судьбе». Совпадение: мы оба — пусть и по-разному — странники. Я впервые так говорю о себе, вам же не покажется такое ни смешным, ни сентиментальным.

Перед возвращением в Москву ранним утром Гибаров, пройдя по карнизу над первым этажом дома, взобрался по нелепой полуколонне на второй этаж и удивил капитана, шагнув в его кабинет с балкона.

Ветлин с несвойственной ему поспешностью вскочил с кресла и издал недоуменное восклицание:

— Какими судьбами?

— Вы хотели спросить, верно, какими путями? Простите, Василий Михайлович, вы говорили, что встаете по привычке в шесть утра, когда ваши домочадцы, люди сухопутные, еще почивают. А мы до рассвета праздновали в ресторане отвальную, потом уже и смысла не было ложиться. Побродил по вашему Приморскому бульвару, и вдруг такая тоска навалилась на меня из-за разлуки, невесть когда теперь и встречусь с вами. Дай, думаю, взгляну на капитана с утра пораньше, взберусь-ка я по необыкновенному трапу на его мостик. Простили?

Амо все еще стоял в проеме балконной двери. Но Ветлин уже овладел собою и вышучивал свой испуг:

— Ничего не попишешь, срабатывает инстинкт предков, стоило вам нарушить привычное — и пожалуйста, подпрыгнул я от удивления, а, признаться, в молодые годы долго отрабатывал некое подобие невозмутимости.

Он предложил Амо сбросить плащ.

— Сейчас сварю кофе.

— Но, согласитесь, я к вам явился вроде б как рыцарь к даме сердца, проникнув через балкон, а главное — не нарушил покой вашей семьи. Василий Михайлович, мечтаю о дне том, когда вы придете в гости уже ко мне и я смогу тогда более внятно представить вам мои Странствия в океане.

Чтобы родилось простое действие, надобно самому прокрутиться через все лабиринты. Вот иной раз мерещит: уже и ключ вроде б в руках, а на поверку «долог путь до Типерери», и в самом деле долог.