Григорий Терещенко - Горячее лето

Когда Стрижов после совещания с технологами и конструкторами появился в приемной, секретарь подала ему телеграмму:

— Пришла на имя директора, а фамилия ваша.

Он уловил ее дружеский и испытывающий взгляд. Она-то знала, кому вручить эту телеграмму.

Стрижов развернул бланк и торопливо пробежал глазами. Смысл написанного почти угадал. Из северного леспромхоза сообщали, что два опытных "Сибиряка" вышли из строя. Полетели мосты, полуоси.

Полуоси!..

"Да, такие телеграммы могут добить меня окончательно, — тревожился Стрижов. — Ах, как не вовремя она пришла! А все эта проклятая торопливость. Теперь с меня спросят. А мог не торопиться? Просто не придал серьезного значения. Все планом занимался. А дни бежали. А ведь, собственно, первый, кто меня предупредил, был сын. Раньше другие машины выходили с такими полуосями. Из этой же стали делались. Правда, тоже сворачивались, по не так быстро и не в таком количестве.

Добавилась всего одна тонна веса. Неужели северный рельеф местности так воздействует на полуоси? Авось пронесет на этот раз?"

Раньше бы Стрижов так не реагировал на всё это. Но сейчас, после заседания парткома? Перед самым назначением его на новую должность? Директор привез эту новость. Его собираются в министерстве перебросить директором Подольского механического завода. Хоть и завод поменьше, но… директором.

"А может, оставить все к черту и уйти простым инженером? — почему-то подумал он. И тут же отбросил и эту мысль. — Это никогда не поздно. Может, подать заявление об уходе с завода и уехать совсем отсюда? Не уволят. Не простой инженеришки, которых по законоположению через две недели отпускают. Заявлением только себе навредишь".

Зазвонил телефон. Стрижов поднял трубку. Из планового отдела: во втором цехе значительный перерасход по себестоимости.

— Ни копейки не добавлять, — приказал Стрижов. — Пусть укладываются.

И положил трубку.

Он не может забыть заседания парткома, примириться с тем, что Коваленко затеял, а Слесарей ухватился. Он видел перед собой Слесарева, его большие глаза и цепкий взгляд. Даже повторно послышались его слова: "Автомобиль — это не кусок металла. Он не родился сам собой. Потом полит, руками сделан, снизу доверху разложен на чертежи, все подсчитано, все увязано, сочленено, согласовано. Так в чем же дело? Не он виноват, а те, кто делал его. Кто благословил, тот в ответе!"

А на коллегии министерства, если до этого дойдет, Привалов может сказать: "Я перед самым пуском был в Японии".

Он и только он виновен.

Судить его, скажем, фактически не за что. Привлекать к партийной и административной ответственности, наказывать по заслугам — можно.

Шло время. Никто не входил в кабинет, никто больше не звонил ему, как будто он уже не был главным инженером. Ожидал, что после совещания с конструкторами и технологами его вызовет Привалов, но не вызывал.

"А могут и выгнать с завода, — встревожился Стрижов. — Нет, подобные телеграммы не должны доходить ни до парткома, ни до директора. Надо поговорить с секретарем Привалова. Для меня она все сделает".

Ведь все-таки эта машина — шаг вперед! Надо действовать! Нельзя опускать руки. К чему растерянность? Опереться на Вербина сейчас нельзя, он в отъезде. Только на начальника первого механического цеха. Достать из-под земли сталь 47. Послать срочным багажом детали и людей надежных откомандировать. Послать их туда, откуда и телеграммы нет, одна-то машина еще работает. В этом спасение. Но и этого мало, надо днем и ночью совершенствовать конструкцию.

Стрижов не знал, что в это время Привалов меряет шагами кабинет. Мерил он долго, никого не принимая, все взвешивая.

— Выход один, — садясь в кресло, произнес Привалов. — Подписать телеграмму с просьбой дать отсрочку на два месяца. За два месяца подготовим "Сибиряк". Сам возьму все в свои руки. Пусть совесть моя будет чиста. А там что будет, то будет! Убиться и утонуть! За плохую машину ох как спросят! По большому счету!

Позвонил главный инженер.

— Что вы хотите? — спросил директор как-то отчужденно. — Соображение о "Сибиряке"? Потом!

И бросил трубку.

"Вот кто виновен в первую очередь! А может, и я. Грех пополам".

Связался с отделом кадров.

— Найдорфа на пенсию оформляйте. Кого на его место? Заместителя оформите приказом. Временно.

И снова за телефон. К секретарю парткома.

— Ты у себя? Телеграмма в министерство будет подписана сегодня. Прошу два месяца. Я сейчас приду.