Юрий Нагибин - Бунташный остров

— Ну, мужик!.. Ну, Казанова!.. Дал струю, как девятнадцатилетний!.

И вдруг все стало просто, и я уснул. Но вскоре проснулся от грозы сквозь снегопад. Во вспышках молний проносящиеся мимо окон снежинки казались птичьими стаями. Гремел гром…

Проснулся поздно, какой-то ватный, вставать нету сил. Я сказал Пашке, что хочу поваляться. Он спросил: «Тебе что-нибудь нужно?» Я сказал: «Дай мне дневник…»

Дальше в дневнике идет запись, сделанная другим, четким, крупным, почерком: «Николай Сергеевич Кошелев умер сегодня днем, во сне, видимо, от сердечного приступа. Похоронен на береговом обрыве, где любил бывать. На могиле поставлен крест».

…По тяжелой последней воде, давя прибрежную кромку льда, на остров прибыл транспорт с монахами и монастырским обзаведением. Обследуя свое новое обиталище, монахи наткнулись на труп безногого калеки. Труп лежал на койке, завернутый в одеяла, пальцы скрючены на рукоятке хорошо наточенного ножа. Вокруг валялись мертвые крысы в запекшейся крови.

Дивясь на широченные плечи и могучий торс безногого, монахи подняли с койки его затвердевшее от холода тело. И тут он открыл глаза.

— Куда вы меня тащите? — спросил застуженным голосом.

— А хоронить, — отозвался отец Паисий, не отличавшийся умом.

— Вроде бы рано, святые отцы, — насмешливо сказал «покойник».

— Кто ты есть? — спросили монахи.

— Комендант Богояра. А звать Павлом.

— А что ты тут делал? — поинтересовался любознательный Паисий.

— У вас все такие умные или через одного?

Подошел отец-настоятель, рослый, длиннобородый старик с властным, грубым лицом, сунул калеке фляжку с разведенным спиртом. Тот сделал глоток, повторил.

— Добро пожаловать на Богояр, — сказал комендант…

На майские праздники в Богояр прибыл первый туристский пароход. Среди встречавших его был безногий монастырский трудник с моложавым лицом и седой головой. Спокойно и холодно смотрели на толпу серые, редко моргающие глаза. Он никого не ждал, он правил тризну.