Феликс Сузин - Единственная высота

Дагиров молча выслушивал пламенные тирады, способные увлажнить слезой глаза африканского наемника, и складывал заявки-прошения в одну стопку.

Тимонин сидел рядом, перебирал их и посмеивался.

— Чтобы удовлетворить все эти требования, — сказал он, похлопывая по столу, — пришлось бы весь Крутоярск превратить в научный центр.

— Вы не так уж далеки от истины, — отозвался Дагиров. — Вполне возможное будущее. — Он вынул из стола и перелистал большой блокнот. — Вот смотрите, что пишет бывший министр просвещения и науки Англии профессор Бертран Бойден: «Население мира может увеличиваться вдвое каждые 30—40 лет, однако, если закон, которому подчиняется рост числа ученых, будет действовать в течение еще двух столетий, то все мужчины, женщины и дети, все собаки, лошади и коровы будут учеными». А? Ловко подсчитано?

Дагиров прошелся взад-вперед по ковру. Со стены хмуро смотрел Николай Иванович Пирогов. О стекло размеренно ширкала ветка, и, подходя к столу, Дагиров каждый раз наступал на переливчатую пеструю тень, отбрасываемую молодым тополем. Значит, из высаженного некогда хилого прутика выросло дерево и дотянулось до третьего этажа. А он и не заметил. Черт знает, как летит время!

— Вы знаете, Георгий Алексеевич, что больше всего ужасает меня в этих заявках? Именно не смешит, а ужасает? Заявочки-то липовые. Да, да. Вы вот со смешком переложили их с одной стороны на другую, а я прочел. Такая уж проклятая привычка всякую бумажку переваривать досконально. Так вот, если вызвать сейчас любого из этих товарищей и сказать: «Вы требуете восемнадцать комнат и ни на одну меньше? Нате, берите» — он ведь волком взвоет от испуга. Потому что привык: будешь просить девять — дадут четыре. Поэтому требуй восемнадцать. И он это понимает, и мы понимаем. Но если можно солгать в одном, почему нельзя в другом? Может быть, и наши научные отчеты — месиво из фактов и вымысла?

Тимонин с возмущением вздернул плечи.

— Ну что вы, Борис Васильевич! Не надо перегибать!

— Не знаю, не знаю. По крайней мере в своем институте я подобного духа не допущу. Вышибу!

— Зачем же горячиться, Борис Васильевич, — примиряюще произнес Тимонин. — Самое лучшее — разобраться на месте. Давайте завтра пройдем по отделам и увидим, что к чему.

Двор института пересекали канавы. Уже который год монтажники в разных местах вскрывали теплотрассу, меняли трубы, шипела сварка, черная копоть гудрона пачкала стены, но зимой все равно было холодно, и по весне опять горы выкинутой глины засыпали тщательно разглаженные дорожки. Сантехники били себя в грудь, крыли на чем свет проектировщиков, но теплее от этого не становилось.

Через канавы были переброшены шаткие доски. От корпуса к корпусу поперек земляных увалов тянулись узкие тропки, по ним и ходили, оступаясь в в грязь, балансируя на досках. Один вид этих канав приводил Дагирова в бешенство. Пробежав по качающимся доскам, он подозвал начальника ОКСа, и посреди двора, при всех начался разнос.

Невольная задержка дала возможность разгореться спору, который возник на ходу между Коньковым и Матвеем Анатольевичем. Началось с легкой пикировки.

— Слышал, что вы, теоретики, рассчитываете занять весь клинический корпус, когда мы переберемся через дорогу. Так, что ли?

— Было бы неплохо, — осторожно ответил Матвей Анатольевич.

— А надо ли? — Коньков был полон сарказма.

— Да не помешает. Тесно живем.

— Ну и чем же, позвольте вас спросить, вы будете заниматься в таких хоромах?

— Тем же, чем до сих пор.

— А-а… понятно. — Коньков нашел втиснутый в грязь кирпич и прочно на нем утвердился. — А вы знаете, Матвей Анатольевич, почему ваш отдел называют секретным?

— Не знаю и не интересуюсь.

Матвей Анатольевич был сух и чопорен и зябко поворачивался спиной к свежему ветерку.

— А потому, Матвей Анатольевич, что никто не может объяснить, чем ваш отдел занимается.

Никто не засмеялся. Матвей Анатольевич выпрямился, щеки его втянулись.

— Надеюсь, Александр Григорьевич, вы высказываете не официальное мнение?

Коньков понял, что зашел слишком далеко.

— Нет, что вы? Это шутка, институтский фольклор. Конечно, отвлеченные изыскания необходимы, вопрос: когда и где… Стоит ли ими увлекаться…

— Ну, разумеется. По-вашему, лучше закрыть все лаборатории, сдать в металлолом электронный микроскоп, собак — на мыло, кроликов — на жаркое, расставить всюду койки и оперировать, оперировать с утра до ночи. Чтобы весь Крутоярск сверкал аппаратами. А что и как делать завтра и тем более послезавтра — неважно.