Муса Магомедов - В теснинах гор - Повести

— Очень просто, — парень показал, как ставят ленту, берут прицел.

— Учишься? — подошла к ним Парида. — Я тоже умею.

У Абдулатипа загорелись глаза. Как бы ему хотелось научиться стрелять из пулемета. Прежде всего он направил бы его на Издаг, вот бы она испугалась. «Не убивай, пощади меня, Абдулатип, я дам тебе пирожков из творога». А он бы ответил гордо: «Не надо мне теперь твоих пирожков, теперь и у меня их будет вдоволь».

— Послушай, Абдулатип, — услышал он голос Сааду. — Ты иди домой. Скоро в крепости будет опасно. И ты ступай, Парида. Скажи матери, чтобы была спокойна. Обедов пока приносить не надо, опасно сюда ходить.

— Я безопасную дорогу знаю.

— Это через скалу? Я покажу тебе безопасную дорогу, — погрози. Сааду сестре. — Когда надо будет, я сам приду. А теперь ступайте.

— А кто же будет твою гимнастерку стирать?

— Ничего, сам управлюсь.

— А мне можно остаться, дядя Сааду? — умоляюще глядя на Сааду, спросил Абдулатип. — Я танцевать умею и по–птичьи свистеть могу.

— По–птичьи, говоришь? А ну свистни, — заинтересовался парень–пулеметчик.

Абдулатип обрадовался возможности показать свое искусство. Он старался вовсю: свистел по–соловьиному, кричал, подражая сове. Парида и молодой пулеметчик от души смеялись.

— Будто в лес попал, — сказал сквозь смех пулеметчик. — Где ж ты это так научился?

— Пусть и станцует, — приставала Парида.

— Ну, ребята, на сегодня хватит, — серьезно сказал Сааду. — Вижу, талант у тебя есть, да только сейчас здесь не птицы, а пули свистят. Отправляйтесь‑ка пока не поздно домой. Это приказ товарища Атаева.

«Я не боюсь, буду вместе с большими с белыми драться», — хотелось сказать Абдулатипу, но он не решился: Сааду торопился.

— Идите. Парида дорогу из крепости знает, — и он помахал им рукой на прощанье.

Хоть и неудобно было с непривычки Абдулатипу в новых сапогах, он ходил в них браво, стараясь походить на товарища Атаева. Пусть немного поболят ноги, невелика беда, он и не такое терпел, когда, бывало, болели по ночам занозы. Сколько бабушка копалась иголкой у него в ногах, ища занозу. Бедная бабушка! Глаза у нее видели уже совсем плохо. «Что мне только делать с тобой, — ворчала, бывало, она. — Хоть бы вон мои старые чарыки надел, починила их». — — «Я люблю босиком», — отвечал он обычно, и хоть намерзшие за день ноги ночью неприятно горели и чесались, он не жаловался. И теперь он потерпит, зато у него вид настоящего партизана — и гимнастерка, и папаха со звездой, только вот, правда, брюки в заплатках, но это ничего. Ведь гордость горца в папахе и сапогах. Да еще в коне. Его у Абдулатипа пока что нет, но он подрастет, пойдет сражаться с белыми, тогда и коня ему подарит товарищ Атаев.

Четверг был базарным днем. Со всех аулов верхней Аварии, словно муравьи к дождю, стекались горцы на Хунзахское плато, что рядом с крепостью. Казалось, яблоку здесь негде упасть. Кого только здесь не было! Пудахарцы со своими знаменитыми кинжалами и ножами. «Спешите покупать, люди добрые. Чудесный кинжал из амурзгинской стали! И волос рассекает. А какой это горец без кинжала. Спешите покупать!»

Кинжалы были самые разные — и с золотой, и с серебряной чеканкой, и с рукоятками нз слоновой кости. А рядом — ножи, подковы.

«Отличный курдюк, дешево отдам», — слышалось с другой стороны.

«Бурка! Прекрасная андийская бурка! Весь свет обойдете, а такой не сыщите, — звал торговец. — Путнику домом будет, чабану и постель и чадра, а воину — щит».

Абдулатип залюбовался бурками. Здесь были маленькие, как раз бы ему впору. Такая бурка была у Назира, сынка Дарбиша. Красивая, с позолоченной лентой. Он надевал ее в дождливую погоду на зависть ребятам. Будь у Абдулатипа деньги, обязательно купил бы такую. Она была бы ему как дом, ушел бы в ней партизанить в горы.

«Покупайте трости, прекрасные трости! — зазывал унцукулец. — Старику трость — третья нога, молодому она в пути пригодится. С нею вам и змея не страшна — в одну минуту раздавит ей голову. И камень с дороги столкнете, дабы не мешал во след идущему». Ох, и красноречивы эти унцукульцы, умеют похвалить свой товар. Только вот Абдулатипу трость ни к чему. Просто так, конечно, можно поглядеть. Рядом с тростями у торговца — кнуты, курительные трубки с красивыми узорами из серебра. Рядом с унцукульцами гоцатлинцы продают серебряные украшения.