Михаил Барышев - Весеннее равноденствие

Розалия Строкина, отложив плановую работу, проверила правильность расстановки знаков препинания в сочиненном ходатайстве и лично перепечатала его на машинке.

— Приложишь к нему копию заявления о предстоящем бракосочетании, — сказала Инна Александровна, ощутив себя активной профсоюзной общественницей. — Пробью тебе комнату… Прошибу метров пятнадцать «за выездом» в малонаселенной квартире. Так и быть, раз ты сейчас не в состоянии членораздельно мыслить.

После обеда в комнату заглянул Жебелев и поинтересовался, чем занимаются его неутомимые сотрудники. Строкина принялась было разворачивать какую-то ведомость, но Инна решила на этот раз не вводить в заблуждение руководителя сектора.

— Заявление писали, Николай Павлович, — сказала она. — Утехин замуж выходит, будем ему жилплощадь добывать.

Жебелев дернул себя за ухо, поздравил Лешку и одобрил столь общественно полезную деятельность своих сотрудников.

— Между прочим, я вам тоже новость могу сказать, — изрек шеф, уже держась за ручку двери. — Нас расширяют. Из сектора, уважаемые коллеги, мы превращаемся в отдел.

И закрыл дверь, оставив коллег в двенадцатой комнате в состоянии полного обалдения от такого количества новостей.

Жебелева пригласил директор института.

— Слушаю вас, Василий Петрович.

Бортнев улыбнулся, поправил очки и сказал, что вызвал Николая Павловича в связи с произведенным уточнением плана работ института по разделу экономики строительства и уточнением структуры института.

— Есть мнение, — продолжил Василий Петрович, — и я его охотно поддерживаю…

Но тут на пороге кабинета появился Иван Михайлович Казеннов с бумажкой в руках.

— Приношу извинения, Василий Петрович, — деликатно поскрипывая туфлями, ученый секретарь приблизился к столу. — Звонили из отдела внешних сношений… Завтра в десять надо принять японскую делегацию… Восемь человек плюс переводчица и референт из министерства.

— Позавчера же двух австралийцев принимали, — у Василия Петровича поскучнели глаза, и пепел с кончика сигареты просыпался на стол. — Что же они без всякого отдыха на нас иностранцев наваливают… Были же позавчера австралийцы!

— А это японцы, Василий Петрович, из Японии, — уточнил Казеннов. — Программу я примерно набросал. Посмотрите, пожалуйста.

Бортнев посмотрел программу, выкинул один пункт и вписал два. Затем был приглашен заместитель по хозяйственной части и были отданы указания насчет материальной базы завтрашней встречи.

— И скажите, пожалуйста, Никифор Лазаревич, своим товарищам, чтобы «Боржоми» купили… Притащат опять «Полюстровскую».

— Нет «Боржоми» в продаже, Василий Петрович… Прошлый раз полгорода объездили и не достали. «Полюстровскую» продают, да еще это… чудное название… Вроде «Жумрак».

— «Джермук», — вздохнул Бортнев, и глаза у него стали еще тоскливее.

— Насчет «Полюстровской» вы зря, Василий Петрович, — сказал заместитель по хозяйственной части. — Много меньше пьют, экономия получается.

Когда наконец договорились о приеме, Василий Петрович проглотил какую-то таблетку и уныло сказал Жебелеву:

— Вот так и живем, Николай Павлович… Так на чем мы остановились?

— Мы еще не начинали, Василий Петрович.

— Ах да, — спохватился директор, — приношу извинения… Значит, есть мнение…

Но в эту минуту в дверь просунула голову секретарша. Глаза у нее были испуганные.

— Михаил Терентьич из комитета, — выпалила она, — возьмите трубку!

Бортнев послушно взял трубку и долго объяснял, что данными об эксплуатационных расходах современных промышленных зданий по сравнению с дореволюционными институт не располагает и не может располагать, так как он создан всего двадцать лет назад, дореволюционных архивов, естественно, не имеет и вообще трудно сказать, что при самодержавии существовали сводные данные по такому вопросу.

Разговор кончился тем, что справку Бортнев обещал подготовить.

— Да, Михаил Терентьевич, лично привезу… Договорились, Михаил Терентьевич. Лектора тоже найдем… Желаю здравствовать.

В настольном календаре появилась еще одна запись, обведенная красным карандашом с восклицательным знаком, похожим на увесистую дубинку.

— Одолевают справками, вздохнуть некогда, — пожаловался Бортнев. — Вот так с утра и до вечера. А наука лежит…

Василий Петрович безнадежно кивнул на пухлую папку с неоконченной монографией по решению уравнений строительной механики. Эту папку он теперь каждое утро упрямо клал на стол и вечером уныло прятал в сейф.