Николай Кузаков - Красная волчица

— Наслежу я вам.

— Теперь че же, на голове ходить-то? — возмутилась Семеновна.

Ленка присела на диван.

— Мать-то че не заходит? — спросила Семеновна.

— Куда ей ходить? С утра до вечера в интернате. А ты, Ятока, как поохотилась?

— Худая сейчас охота. Холод. Дни короткие. Белка только высунет нос из тайна и опять спрячется.

— У ребят была?

— Была. На днях все выходить из тайги будут.

Ленка еще немного посидела и засобиралась уходить.

— Обожди маленько. — Ятока вынесла из кути берестяной чумашок, в котором лежали куски мяса и синеватый брус сала.

— Дима медведя добыл. Это гостинцы вам.

— Спасибо, Ятока.

— К Жене загляни. Скажи, пусть забежит к нам.

— Ладно.

Дома Ленка зажгла лампу, затопила печку, поставила мясо. Унесла корове пойло. И только после этого разделась и присела у печки. За день намерзлась. Устала. Железная печка на боках раскалилась и обдавала Ленку ласковым теплом.

Почти четыре месяца не видела она Димку. Семино зимовье не выходило из головы. Что думает теперь о ней Димка?

В гору между деревьев уползала лыжня. Димка приостановился и снова потащил нарту. Каждый шаг давался с большим трудом. Следом за ним такие же нарты, на которых лежали пушнина, постель, одежда и медвежатина, тащили Вадим с Андрейкой.

Вот уже третий день парни выбирались из тайги. Хорошо хоть Ятока лыжню проложила, а то по целику хватили бы горя. Две ночи коптились у костров. На сорокаградусном морозе не до сна. Дремали сидя. Спасались от холода чаем. Вышли сегодня еще до рассвета. Надеялись, что пойдут по горной речке, легче будет. А речка закипела, наледь пустила. Пришлось стороной пробираться, по ерникам. А по ним в без нарты жизнь проклянешь.

Вымотались парни.

Наконец перевал. Димка сделал несколько шагов по ровному месту, снял с груди лямку, вытер шапкой с обветренного лица пот. Дрожали руки, ноги, в голове стоял гул, Медленно подошли парни.

— Перекур, — сказал Димка.

Андрейка опустился на нарту и только потом снял лямку. Вадим распрямился, повел плечами, посмотрел в покать.

— Чертова гора. Чтоб ей рассыпаться.

Впереди в прогалины леса виднелись дома и белела река. От деревни донесся лай. Не верилось, что почти добрались до дома. Димка посмотрел на солнце. Холодным блестящий кругом висело оно над вершинами хребтов.

— Еще успеем баню истопить.

— А я хочу только спать, — вяло проговорил Андрейка,

— Кажись, Красная Волчица свою стаю провела, — Вадим вглядывался в следы поперек лыжни.

— Нет, — мотнул головой Димка. — Собаки из деревни бегали. Пока охотники в тайге, Красная Волчица не вернется. Давно я мечтаю поглядеть на нее, да все случая нет.

— Ушлая. Ее голыми руками не возьмешь.

— По такому снегу отец в молодости сохатых догонял. А у них ноги подлинней, — не без гордости сказал Димка.

— Старики пожилистей нас были, — заметил Вадим.

— Это верно, — согласился Димка и надел лямку. — Андрей, дотянешь до дому?

Андрейка нехотя встал.

— Надо дотягивать.

Но под гору идти оказалось не легче. Нарта накатывалась на лыжи и мешала шагать. Андрейка дважды падал, клял нарту и тайгу. Димка с Вадимом молча ждали его и снова шли впереди.

На окраине деревни парней встретил Славка. Он был на лыжах. На плече ружье.

— Не медведя ли промышлять собрался? — улыбнулся Димка.

— Третий день вас встречаю. Баню истопил.

— Ну, молодец, — похвалил Димка. — Помоги Андрею.

После бани сон туманил мозг Димки. Перед глазами то пылали костры, то парили речки, то тянулась бесконечная лента лыжни. Откуда-то из глубины леса в красном сиянии появилась Ленка, потом темная стена леса заслонила все.

И Димка уснул здоровым сном уставшего человека.

Проснулся он от детского смеха. Открыл глаза. Комната.

В окно светит солнце. Он лежит в постели. Удивился, не во сне ли? Наконец до сознания дошло, что он дома.

— Не балуй, разбудишь Диму, — послышался из горницы голос Семеновны.

В дверях появилась Маша, увидела, что Димка не спит, спряталась за заборкой.

— Он, бабушка, не спит.

Димка быстро оделся, подхватил на руки Машу.

— Ах ты коза-егоза.

Маша, смеясь и брыкаясь, соскользнула с рук.

— Беда с ней, — покачала головой Семеновна. — Не дала тебе поспать.

— Сколько ж можно? Скоро обед.

— Умаялись. Женя забегала, говорит, Андрей даже ужинать не стал. Разделся, упал в постель и до утра не пошевелился.

— Приболел он. Простыл. В наледи ноги промочил.