Николай Кузаков - Красная волчица

Лес оборвался. Деревню не узнать. С крыш свисает толстый мохнатый снег. Кругом бело. Лишь кое-где виднеются серые узкие полоски стен с окнами. От этого снежного безмолвия веяло холодом. Безлюдно. Только курчавые столбики дыма над крышами говорили, что жизнь в деревне не погасла.

Ятока шла по угору, Юла — впереди. Хорошая собака из нее получилась, даже возле дома не бросит охотника.

С угора к реке сбегали тропы — рыбаки пробили. Одна тропа возле проруби уходила в заречье. Ятока скользнула по ней взглядом: кто-то в прибрежных кустах ставил петли на зайцев. «Раз люди пропитание себе добывают, однако, живут». — отметила про себя Ятока.

Она вошла в ограду, где от калитки к крыльцу, а от крыльца к амбару и скотному двору были в снегу проложены неширокие коридоры. Юлька кинулась в сени и, гавкнув несколько раз, стала скрестись в дверь. Дверь распахнулась, в ней показался Славка.

— Юлька, — он потрепал ее по загривку и сбежал с крыльца. — Здорово, — по-мужски, сдержанно поприветствовал Ятоку.

— Здорово, Слава.

Славка принял от Ятоки лыжи и ружье.

— Однако, как живете? — снимая понягу, спросила Ятока.

— Ничего живем.

Славка отнес лыжи и ружье на предамбарник, вернулся и решил занести понягу. Взялся за лямки, а поняги не поднять.

— Ого-го.

— Дай я сама занесу.

Ятока переступила порог дома, К ней бросилась Маша:

— Мама пришла!

Семеновна стояла, спрятав руки под фартук. Ятока положила понягу с грузом, сняла парку и подхватила Машу на руки.

— Совсем большая без меня стала.

— А я бабушку слушалась, помогала ей.

— Не простуди девчонку, — предупредила Семеновна Ятоку.

Ятока поставила Машу на пол, сняла платок, потерла озябшие руки и глянула на Славку.

— Как учишься?

— Двоек нет.

— Бойко читает. Стишки рассказывает, — с материнской гордостью рассказывала Семеновна. — Бабы одолели, заставляют письма писать на фронт.

Ятока провела рукой по волосам Славки.

— Однако молодец. От Васи ничего нет?

— Нет, — вздохнула Семеновна. — Послезавтра почта прийдет. Может, будет весточка.

Ятока развязала понягу, достала несколько кедровых шишек и подала по одной Маше со Славкой.

— Это вам белочка прислала.

— Ой, какая хорошая белочка, — хлопала в ладоши Маша, черные глазенки ее светились от счастья. — А зайчик тоже гостинцы прислал?

— Однако, не помню, посылал зайчик гостинцы или нет?

— А ты вспомни, хорошо вспомни.

Маша от нетерпения подпрыгивала. Славка, сдержанно улыбаясь, поглядывал то на Машу, то на Ятоку. Ему нравилась такая игра. Она каждый раз повторялась, когда приходили из тайги Ятока или Димка. Да он и сам сходит на часок в лес посмотреть петли, а потом устраивает с Машей и Анютой такое же представление.

— Какая же ты, мама, забывчивая, — изнемогает от нетерпения Маша.

— А, вспомнила, — спохватилась Ятока.

Она склонилась над понятой, достала баночку леденцов, Ятока их с лета берегла для такого случая.

— Спасибо зайчику. — Маша с подарками кинулась и Семеновне. — Бабуся, бабуся, ты погляди, че мне прислали зайчик и белочка.

— Ох ты стрекоза. А про Анюту не забыла?

— Пошто забуду?

— Как там парни? Здоровые?

— Здоровые. Белок много добыли. Димка почти семьсот штук взял. Медведя спромышлял.

— Один?

— Один. Ленивый медведь попался. Берлогу рыть не стал. Лег под корни вывороченного дерева. Дима глухаря на дереве стрелил. Тот упал прямо на медведя. Зверь и вздыбился. Дима не растерялся, успел пульный патрон зарядить.

— Второй год медведя добывает. К добру ли это? — забеспокоилась Семеновна.

— А я крючья ставил. Пять налимов поймал, — рассказывал Ятоке Славка.

— Наживу где брал?

— Дедушка Дормидонт ловит корчагой гольянов на озере и всем раздает. А дядя Серафим крючки сковал, в каждый дом по десять штук выделил.

— Все бабы крючья ставят, — пояснила Семеновна.

— А я еще четыре зайца поймал. И кабарожку подстрелил.

Ятока с нежной улыбкой взглянула на Славку.

— Однако, в нашем доме на одного охотника больше стало.

Славка с гордостью посмотрел на Семеновну. Она не пускала его петли ставить, боялась, что обморозится.

— Я пойду, Анюте гостинцы отнесу, — заторопился Славка.

— И Глаше скажи, пусть идет чаевать, — попросила Семеновна.

— Ладно, скажу.

— И Юльку покорми, голодная она, — подсказала Ятока.

В дверь вошла Ленка.

— А, Лена. Проходи, садись, — радушно пригласила Ятока.

Ленка глянула на свои старенькие торбоса из оленьего камуса.