Николай Кузаков - Красная волчица

— И будем возиться до второго всемирного потопа, — недовольно сказал Степан.

— А что делать? — развел руками Поморов. — Люди-то они наши. Не бросать же их в беде. И с шаманкой надо быть осторожней. Обидим — уведет весь род. Ни за что пострадают простые охотники и оленеводы.

Степан хмурился, но молчал.

Открылась дверь, и в сельсовет вошли Кайнача, Бирокта, Ятока, Согдямо и еще несколько эвенков. Здороваясь, они садились кто на скамейку, кто прямо на пол. Запахло кислой ровдугой, потом, перемешанным с дымом, — Степан следил за Ятокой. Она прошла к столу, села на скамейку, подняла темные глаза и с детской доверчивостью посмотрела вокруг. Степан смутился, ему стало неловко: ведь он только что грозился броситься в драку с этой девчонкой. Поморов заметил его смущение и с ехидцей улыбнулся. Степан хмуро сдвинул брови, его длинное сухощавое лицо посуровело. Он встал и заговорил об учебе. Эвенки долго не могли понять, зачем им нужно посылать детей в город учиться, а когда наконец поняли, подал голос Согдямо:

— Наших ребятишек берете — взамен нам своих давайте.

— Зачем? — спросил Степан.

— Ребятишек не будет, кто стариков сменит? Без мужиков бабы пропадут. Без охотников тайга совсем пустой станет.

— Ребята весной вернутся.

— Пошто весной? Осенью надо. Когда ребятишек учить охоте будем?

Все началось сначала. Но выручила Ятока. Взглянула на Степана и сказала:

— Ребятишки поедут учиться.

— И меня, Степан, посылай учиться, — попросил Кайнача. — Буду читать, писать, много знать, потом много белок и соболей добывать.

— Вот и хорошо, — обрадовался Степан. — Повезешь ребят, в интернат, присматривать за ними будешь. Головой отвечаешь. Смотри, чтобы не сбежали.

— Когда за провиантом приходить? Допросил Кайнача.

— Послезавтра, — ответил Дмитрий. — С оленями приходите…

Эвенки встали.

— Ятока, ты останься, — попросил Степан.

Ятока села.

— Как живешь-то без отца? — спросил Степан, когда эвенки ушли. — Не обижают тебя?

— Пошто обижать-то будут?

— Охотиться нынче думаешь?

— В лесу живу, как не охотиться.

— Вот это правильно. Советской власти сейчас пушнины много надо. Ты это скажи всем охотникам.

— Скажу, Степан.

— А шаманить не бросила?

— Пошто бросать? Кто злых духов от стойбища отгонять будет?

— Да нет же никаких чертей — ни добрых, ни злых. Это я тебе точно говорю. Мы, русские, не шаманим.

— Батюшка поп тоже шаманит, с богом Миколой разговаривает. Пошто обманываешь меня?

— Прогнали мы, Ятока, батюшку с Миколой — и ничего, живем не тужим. Ты в своих чертей можешь верить как хочешь, но шаманить брось, потому что от этого вред людям получается, и Советской власти тоже. Новую жизнь будем строить в тайге, без богов и чертей, коммунизм.

Ятока вышла из сельсовета. Неторопливо шла по деревне и старалась разобраться в словах Степана. «Пошто так? — думала Ятока. — Горы, деревья, речки, — тоже люди, только другие люди. Если обидятся, зло охотнику могут сделать. Задабривать их надо. Пошто русские не понимают это? Бога нет, чертей нет, духов нет, говорит Степан. А кто болезни посылает?»

Нет ответа на этот вопрос, и мертвеет тайга перед Ятокой…

Капитолина, обливаясь потом, из последних сил взмахивает литовкой. Руки отяжелели, ноет поясница. Отдохнуть бы. Но впереди шагает отец, а позади наступает мать. Отец точно играет литовкой. Ему уже под пятьдесят, но силушки не убавляется.

Боков дошел до кустов, в которые упирался луг, распрямился, вытер литовку травой, покосился на солнце, а уж только потом посмотрел на дочь. Его красивое цыганское лицо со смолистой бородой тронула улыбка.

— Уморилась? — спросил он сочным басом.

— Ноги не держат.

— Вот так-то кусок хлеба достается. Варите обед. Я поплыву сети посмотреть. До холодка отдохнем.

Боков снял фуражку с черным лакированным козырьком, вытер пот с лица и направился к реке. Под сапогами уминалась трава, ветер раздувал рубаху.

Капитолина с матерью искупались в реке, повесили чайник над костром и присели в холодок за балаганом. Хотя солнце светило неярко, было душно, парило.

— Дождик будет, — заметила Ольга Ивановна.

— Хоть бы смочило. Дышать нечем.

Если посмотреть со стороны, то трудно даже поверить, что сидят мать с дочерью: так внешне они не похожи друг на друга. Ольга Ивановна — невысокая, полная, с пухлыми белыми щеками. В каждом движении ее какая-то робость, покорность. Капитолина, напротив, высокая, смуглая, с карими отцовскими глазами. Волосы черные, волнистые. Косы длинные, толстые.