Олег Кириллов - ВСЕ НА ЗЕМЛЕ

Игорь уже торопливо записывал рассказ Мартынова в блокнот. Рокотов сидел потупясь, а Николай как взялся ручищей за подбородок в начале рассказа, так и застыл.

— Красивая легенда, — сказала Лида. — Очень красивая.

— И слово руда в старославянском значит красная… — добавил Игорь.

Уже давно остыла еда на столе, а разговор все шел и шел. О трудных годах войны, об этой земле, на которой после сражений осталось около трехсот тысяч наших могил, о характере русского народа, который все способен вынести, но дойти до победы.

Расходились в тихое послеобеденное время. Николай пошел провожать Мартынова. Бережно поддерживая старика под локоть, вел он его вдоль ряда домов, стараясь, чтобы на пути не было препятствий в виде выбоин, камней.

Игорь стоял у забора, глядел на луг с белыми движущимися пятнами гусиных хороводов, на дальний лес, который синел где-то у Донца.

— Знаешь, Володя, — сказал он подошедшему Рокотову, — если я когда-нибудь увижу Виктора или Франсиско, я обязательно расскажу им эту легенду. Обязательно.

Он не знал, что в этот самый день головорезы из «Патриа и либертад» бросили в городе Винья-дель-Мар в два дома, населенных сотнями семей офицеров военно-морского флота, мощные заряды. Результат — много убитых и раненых.

Реакция начала деятельную подготовку к мятежу. Наступали дни открытого террора.

Много думалось за последние дни. Иногда Вера ловила себя на мысли, что в жизни ее назревают какие-то большие, серьезные перемены, и она начинала гадать: хочет ли она их, этих перемен, или же боится. Потому что в жизни, в работе все у нее было налажено и ясно, все так же ждала писем от Андрея и все так же не хотела написать ему первой. Время от времени вызывал ее к себе Насонов. Она приходила к нему в кабинет, он с кряхтением ложился на диван, задрав на могучей конопатой спине широченную льняную рубаху, и она сразу же находила на его пояснице болевые точки. Он поругивался тихонько, нетерпеливо вертя тяжелой головой, и мирным голосом просил следующий больничный лист, потому что предыдущий уже закончился. А она доказывала ему, что надо лежать в больнице и лечиться, а не заставлять ее нарушать законы. И тогда он садился на диване и начинал дотошно спрашивать ее — больной он или же симулянт? И она подтверждала, что он действительно болен, и тут, в одном и том же месте разговора, он торжествующе хмыкал и вставал:

— Вот так, доктор, значит, по закону и действуй: мне больничный, а тебе оправдание.

И дальше ему говорить что-либо было совершенно бесполезно, потому что он начинал бегать по кабинету, кричать, что это не ее дело — давать ему советы, что идет уборка и он, хотя находится на больничном уже месяц, ни одного дня не пролежал в постели, а что до бумаги, то это сам решает, как ему быть: хочет — работает при наличии больничного в кармане, хочет — лежит в постели.

Однажды она встретила его по возвращении с поля, злого и потного, за рулем покрытой пылью «Волги». Он остановился возле нее, вылез из машины:

— Ну, жизнь как?

— Как обычно, — сказала она и подумала, что вопрос этот для председателя не совсем обычный, что, видимо, Насонов хочет вести разговор о чем-то другом, более важном и просто не знает, как подступиться к нужной теме.

Так и вышло. Насонов покашлял по своему обыкновению, поглядывая по сторонам с прищуром, потом вдруг сказал:

— Ты как с Владимиром Алексеевичем, в ссоре? Не помирились?

Она ответила дерзко, что-то вроде, что не обязана отчитываться перед ним в личных своих делах, а он вдруг крутнул головой сокрушенно и сказал совсем непривычным просительным голосом:

— Ты молодая, вот как… Ничего не понимаешь. Ежли я с больничного выйду — тут и бюро. И выговор вклепают. А с другой стороны — полевые работы. Как же тут без меня? Ты меня пойми. А пока я с больничным, меня на бюро слушать не будут. А так и время пройдет, глядишь, помягчают. Не будут осуждать, коли с больничным? Порядок такой… Негуманно больного человека травмировать. Обижаться на меня за вопрос мой не надо тоже. Он же после того, как ездить сюда перестал, злющий. Переживает, видать. Ох, девка, глупость порешь, ей-богу… Такой жених.

Он не стал слушать ее сбивчивых торопливых речей, сел в машину и укатил в сторону правления, оставив за собой пыльное облако.

Как-то, роясь в своих бумагах, нашла она одно из последних писем Андрея. Вчитывалась в строчки, написанные мелким бисерным почерком. Надо бы съездить в Славгород, позвонить ему оттуда. Просто так, может быть, даже обратиться с какой-либо просьбой… Ведь Насонов обещал кое-что из денег для покупки медицинского оборудования. Что это за больница, в которой нет элементарного? Зубной кабинет без инструментов. Обходятся старенькой бормашиной и тем, что привозит с собой на прием стоматолог из райцентра. А если б все было на месте? Пора бы и рентгеновскую аппаратуру завести… А то районная передвижка — это не дело. Только снимки можно делать, а скопию лишь в райцентре. Конечно, Андрей ни в чем этом не поможет, но ведь это повод для разговора. Повод.