Михаил Стельмах - Над Черемошем

— Слышь, Микола, хороший у нас агроном, даром что молодой. Вчера встретился с ним на участке у Настечки. И что, думаешь, он сказал? Уже теперь нива веселит его, уже теперь ясно, что даст самое меньшее по пятьдесят центнеров. Мы тогда и на подводе не довезем на гору нашу кукурузку за трудодни.

— Несколько подвод дадим!

— А кукурузу тоже дадите? — вырывается у Дмитра все тот же вопрос, и хату снова оглашает смех.

— Вы не смейтесь! — горячится Дмитро. — У меня тоже голова работает.

— А как же! — лукаво подтверждает Сенчук, но Дмитро не сердится.

— Хоть ты и смеешься, Микола, а все-таки мне спокойнее уже оттого, что ты тут, поблизости, — вдруг заговорил с благодарностью Стецюк. — С тобой я верю в то, что уже делается, а доживу — поверю до конца и в то, что будет.

Эта простая исповедь взволновала Сенчука. Он знал, чего она стоит в устах человека, еще недавно запуганного, искоса страдальческим взглядом озиравшегося по сторонам.

— Тогда, Дмитро, имей терпение, — и Сенчук положил руку на плечо односельчанина. — Во всем ты прав, кроме одного: всю жизнь ты бедствовал…

— Всю жизнь, — грустно кивнул Дмитро.

— А теперь ты ставишь колхозу требование — за один год подняться к зажиточности. А это не всегда так бывает, встречаются трудности….

— Так, стало быть, мы ничего не получим, а ты же говорил… — забеспокоился Дмитро.

— Вот я и говорю про характер таких, как ты: чуть потруднее станет — вы уже и затряслись с перепугу да от недоверия. Никогда не надо терять головы… Осень нас непременно порадует, — больших ошибок мы, кажется, не наделали.

— Ну и я о том же говорил, — с облегчением вздохнул Стецюк. — А про ошибки и слышать не хочу. На что они сдались гуцулам!

— Ну и выметай из своего сердца и ошибки и сомнения, а то тебе эти союзники не только работать — и спать-то не дадут!

— Мало я их выкинул! Весь кулацкий скулеж похоронил, как бешеного пса. Доберусь и до остатков! — горячо заявил гуцул, и никто уже не засмеялся.

На дворе потемнело. С гор налетела стайка туч, они сбились в кучку, сами не зная, что им делать. Помогло солнце — пронзило их толщу лучами, тряхнуло темную кипень, и она пролилась золотым дождем, открыв глубину небес.

— Какие же у нас трудности? — допытывался Стецюк.

— Скотина непородистая у нас.

— Зато свиньи растут, как коровы.

И вот уже будничные заботы перемешиваются с праздничными надеждами, и взор Стецюка тянется не только к осени, а значительно дальше. Нет, в самом деле хорошо, что рядом есть Микола.

Незаметно подкрался вечер, рассевая росы и звезды. Сенчук стал собираться домой.

— Погоди, Микола, выгляну на всякий случай, что делается на дворе.

Дмитро вышел из хаты, внимательно огляделся вокруг и стал спускаться лугом на дорогу.

И тут на него налетели запыхавшиеся бандеровцы.

— Сенчук у тебя?! — спросил Бундзяк, вплотную подойдя к Стецюку. От Бундзяка несло застарелым потом и водочным перегаром.

— А чего ему у меня сидеть? Что у него, в колхозе дел мало?

— И ты уже, падаль, врать научился! — Бундзяк с размаху ударил гуцула по зубам, и рот Стецюка окрасился кровью. — Теперь скажешь, где Сенчук?

Стецюк с тоской посмотрел по сторонам и, потупясь, едва зашевелил искалеченными губами:

— Скажу. Беру грех на свою душу.

— Так говори проворнее! — дернул его Наремба. — Говори, пока мозги в голове целы. Или хочешь, чтоб я их собакам скормил?

Гуцул нахмурился и смело посмотрел на бандита.

— На что ж тебе, Пилип, кормить собак моими мозгами? Собаки-то и без того умнее тебя!

— Убью! — зашипел бандит, поднимая карабин.

— Постой, некогда, — оттащил его Бундзяк. — Дмитро, где Сенчук?

Гуцул вздохнул, вытер кровь ладонью, нагнулся к Бундзяку и зашептал:

— Прошу вас, только никому не говорите… Весь день Сенчук просидел у меня, обедал, агитировал, а теперь пошел агитировать деда Олексу.

— И давно ушел?

— Да нет, недавно. В лесу и нагоните.

— Наконец Сенчук не убежит от нас!

Бандиты, как тени, скользнули в овраг.

Стецюк приложил к губам рукав, промакнул кровь и поплелся в хату.

— Дмитро, что с тобой? — встал ему навстречу Сенчук.

— Ничего, Микола, — спокойно ответил он, и внезапно его сухое лицо озарилось спокойной улыбкой. — Хорошо и то, Микола, что возле тебя есть Дмитро, который не теряет головы.

Берегом Черемоша возвращаются с сенокоса колхозники. На девичьих косах пламенеют венки, у парней крысани украшены луговыми цветами.