Александр Шеллер-Михайлов - Лес рубят - щепки летят

— Почтеннейшая Марья Дмитриевна, — быстро перебил ее штабс-капитан. — Ведь это мы отвлеченно, отвлеченно обсуждаем вопрос. Тут ни вы, ни кто-нибудь друг гой, а вообще, понимаете, вообще бедный человек служит, так сказать, предметом нашей беседы. Итак, говорю я, бедный человек, не имея почему-либо ни средств, ни работы, должен воровать или умереть с голоду или даже решиться на самоубийство. Теперь-с, что же делает он, если он не ворует, не умирает с голоду, не убивает себя, а обращается к благодетелям? Он дает благодетелям, так сказать, один из самых прекрасных случаев не только избавить его от греха и гибели, но и спасти их собственные души, оказать услугу и отечеству, и себе, и богу.

Катерина Александровна улыбнулась.

— Нет-с, вы не смотрите так легко на этот предмет, прелестнейшая Катерина Александровна, — возразил с горячностью штабс-капитан, заметив улыбку молодой девушки. — Это вопрос серьезный. Бедняк должен гордиться, именно гордиться тем, что он не смалодушествовал, а пошел к своим ближним и за какие-нибудь три рубля дал им возможность совершить великое дело спасения человека от греха, избавления отечества от преступника, возвращения в лоно божие чистой души.

Марья Дмитриевна прослезилась, а старуха нищая прошамкала:

— Известно, молитвами нашими живут благодетели.

— И теперь вот если благодетели дадут, например, средства вашей уважаемой матушке воспитать детей, — продолжал философ, — какая это будет достойная умиления картина! Достойная мать не гибнет с голоду, она воспитует детей наилучшим образом, она приготовляет будущих честных граждан отечеству. Они делаются воинами, докторами, судьями, они охраняют интересы своих богатых собратьев. А кто эти собратья? Это дети тех, которые подали руку помощи их матери. И эти люди, и мать этих детей давно уже на небесах и смотрят с любовью на новые поколения, поднятые их взаимными усилиями!

Штабс-капитан торжественно затянулся сигарой и, развалившись на ветхом стуле, начал самодовольно пить кофе.

— Это, Катя, истинная правда! — вздохнула Марья Дмитриевна. — И где это вы, батюшка, так говорить научились?

— Житейский опыт, странствования по белому свету! — промолвил штабс-капитан и весело обратился к детям с какою-то шуткою.

— Жаль только, капитан, что богатые-то совершенно иначе смотрят на нас, — усмехнулась Катерина Александровна.

— Помилуйте, прелестнейшая Катерина Александровна, что нам за дело, как на нас смотрят другие, — воскликнул философ. — Вот посмотрели бы вы, как турки на нас смотрели; по вашему мнению, пожалуй, нам и бить бы их не следовало?

Вечер прошел быстро и незаметно. Семья была счастлива и с надеждой смотрела на будущее. Прощаясь с штабс-капитаном, все, и даже Антон, просили старика не забывать их.

Начинало смеркаться. На улице снег валил хлопьями, покрывая все своим белым саваном. В квартире Прилежаевых уже давно горела сальная свеча. Катерина Александровна торопливо дошивала себе новое платье; ее маленькие братишка и сестра копошились в углу, играя какими-то тряпками. Их по обыкновению почти не было слышно. Они сидели смирно и серьезно шептались, как взрослые, боящиеся помешать своим занятым работою ближним. В этой сдержанности было что-то болезненное, в этой серьезности было что-то старческое. В комнате царствовала убийственная тишина. От времени до времени девушка вставала, оставляя работу и направляясь в кухню поправить дрова на очаге и посмотреть на чайник, давно уже бурливший кипевшею водой.

— Что, касатка, мать-то с братишкой все не идут? — сиплым голосом спрашивала нищая, лежавшая на кухне.

— Да, запоздали где-то, — задумчиво отвечала девушка.

— Видно, опять у благодетельницы своей дежурят.

— Должно быть. И что она их держит до поздней ночи!

— Блаженненькая она, как есть блаженненькая, — вздохнула нищая. — А добрая, добрая, нечего господа бога гневить. Вот если на улице какую-нибудь старушку божию с узлом встретит, остановит, расспросит, в свою коляску посадит, по пути довезет. Все, говорит, отдохнешь немного… Не гнушается бедным человеком…

— Она вон и чай спитой дает, все, говорит, будет чего напиться поутру, — заметила девушка, и в ее словах прозвучала ирония.

— Как же, как же, всегда даст, с пустыми руками никого не отпустит, — добродушно проговорила старуха, не замечая иронического тона девушки. — Вот и вам тоже благодеяния оказывает.