Александр Шеллер-Михайлов - Лес рубят - щепки летят

— Ведь если я спать буду, так хлеб-то сам ко мне не придет! За меня работать никто не станет. Здесь вот вы говорить не смели, пока я лежал, а в другом месте, может быть, нарочно молотками стучать станут, когда я лягу, — говорил он и даже пробудил в душе Марьи Дмитриевны нечто вроде угрызений совести за то, что она не сумела угодить как следует дорогому родственнику.

Все общество выглядело так уныло и тоскливо, как будто в течение целого дня его угощали только чем-то очень кислым. Наконец Данило Захарович стал собираться, все с особенной радостью поспешили предложить ему себя в проводники до дилижанса. «Хороши родственники, так и обрадовались, что я ухожу», — с горечью подумал Данило Захарович и отказался наотрез от предложения, объявив, что ему теперь нужно привыкать самому отыскивать дороги. Все, так же радуясь в душе, хотя и с печальными лицами, согласились и на это. Наступила минута прощания, наступила минута разлуки — все вздохнули свободно.

— Скатертью дорога! — махнул рукой Антон, когда фигура дяди скрылась за первым поворотом.

— Точно гора с плеч свалилась! — промолвил Александр Прохоров. — Ведь уродятся же такие несносные люди.

— Ах, батюшка, да когда же бывают не несносными бедные люди! — вздохнула Марья Дмитриевна. — Уж их участь такая, что все ими гнушаются.

— Помилуйте, Марья Дмитриевна, — начал Александр Прохоров и умолк в изумлении, увидав перед собой слонообразную фигуру Данилы Захаровича.

— Нет, видно, еще не привык гранить мостовую, — жалобно произнес Данило Захарович. — Шел, шел и заплутался… Голова-то, видно, не о том думала!.. Ну, уж и дачу наняли!.. И людей-то здесь нет, никого не встретишь, спросить не у кого, только из-за палисадников собаки лают… Все против бедного человека защитники, чтобы он и к воротам подойти не смел!.. Уж я попрошу кого-нибудь проводить меня…

Все снова изъявили готовность проводить Данилу Захаровича. Он отказался от услуг всех, тогда ему предложили в проводники Антона, но он выразил сомнение в знании Антоном дороги; это заставило Марью Дмитриевну вызваться с предложением своих услуг, но Данило Захарович опять уперся, так как он не мог допустить, чтобы в этой глуши Марья Дмитриевна возвращалась домой одна; оставался на очереди Александр Прохоров, но Данилу Захаровичу «было совестно беспокоить совсем еще незнакомого ему человека». Бог знает, чем бы кончилась эта сцена, если бы все не решились идти провожать гостя насильно, что заставило его стесняться и жаловаться всю дорогу.

Только усадив его в дилижанс и дождавшись отъезда дилижанса, семья Прилежаевых поверила, что дорогой родственник наконец уехал и не вернется более, по крайней мере в этот день, хотя Антон, возвратившись в садик прилежаевской дачи, и уверял, что «под этим слоном рессоры лопнут и его приведут к нему обратно». Молодежь, как это всегда бывает после долгого стеснения, развеселилась, шутила и дурачилась. Кто-то, кажется Миша, предложил играть «в пятнашки» и «запятнал» Катерину Александровну. Она погналась за Антоном, и игра началась. В саду раздавались крики и хохот. Флегонт Матвеевич, сидя на терассе, где был по условию играющих «дом», стучал костылем, прогоняя играющих, пробовавших забежать в «дом» и укрыться от преследований «пятнашки». Игра была в полном разгаре, когда Марья Дмитриевна позвала из комнаты Катерину Александровну.

— Что вам, мама? — спросила раскрасневшаяся молодая девушка, вбегая в комнату.

— Ты бы, Катюша, не играла, — посоветовала Марья Дмитриевна. — Вот соседские барышни гуляют у себя в саду. Я зашла прибрать в комнате Александра Флегонтовича, а сверху-то мне их и видно… Осудят еще…

— Вот выдумали! — засмеялась Катерина Александровна. — Разве мы в первый раз играем?.. Да и что мне до них за дело. Впрочем, они и сами часто играют…

Катерина Александровна хотела выйти.

— Да ведь они между собою играют, — проговорила Марья Дмитриевна. — А ты вот с чужим мужчиной… Нехорошо…

Катерина Александровна пожала плечами и вышла в сад. Ее тотчас же «запятнали», и волей-неволей ей пришлось бегать. Но ее искренняя веселость пропала, и она поспешила отговориться от игры под предлогом усталости. Она присела на ступеньку к костылям Флегонта Матвеевича и задумалась. Играющие побегали еще немного и тоже уселись на ступени. Минут через десять всех позвали к чаю, и день окончился мирно и тихо, как обыкновенно кончались дни в этой семье. Катерина Александровна почти уже забыла о словах матери и спокойно легла спать, но она еще не успела заснуть, когда в ее комнату появилась Марья Дмитриевна. Она подошла к постели дочери и спросила, спит ли та. Катерина Александровна отвечала: «Не сплю».