Алексей Киреев - Факел

- Спасибо за машину,- тихо сказал Павел и пошел к командирской землянке, где должен был состояться разбор боя.

Вошел и тут же, не ожидая разрешения, тяжело опустился на скамейку. Пот градом катился по лицу. Ноги мучительно ныли…

Борисов начал разбор. Он говорил коротко и ясно, как и полагается командиру. Несколькими штрихами нарисовал общую обстановку, напомнил о плане боя, рассказал, кто как действовал.

- Особо хочу сказать о Павле Сергеевиче,- заметил Борисов.- Дрался ты, Павел, как настоящий ас. - Борисов, чтобы не быть официальным, перешел на «ты». - Троих свалил, паразитов. Дай я тебя расцелую, дорогой! - Широко шагнул к Павлу. Летчики зааплодировали.- Вижу, Павел, тяжело тебе пришлось. Но выдержал ты, дружище, экзамен. На пятерку с плюсом выдержал. Теперь на тебя, как на себя, надеюсь. Поздравьте, друзья, Павла Сергеевича с новым боевым крещением!

Летчики наперебой подходили к Павлу, желали новых побед. А он, растроганный теплым участием, беспрестанно вытирал пот с лица и односложно, будто заученно, твердил:

- Спасибо за доверие, друзья, спасибо.

Последним подошел Дима, тихо сказал:

- Пойдем отдыхать.

- Пойдем.

Они шли по заснеженным улочкам военного земляночного городка медленно и молча. Павел думал сейчас о ней, о Тоне, которая вот уже несколько недель назад взяла его «на персональный учет» и каждый вечер делает ногам примочки. И пока ноги греются в теплых уютных ванночках, Павел о многом успевает поговорить с Топей: получает ли она письма из дому, не тяжело ли ей тут, на Севере, не тоскует ли по родным. А она сидит против него на стульчике и отвечает: не беспокойтесь, мол, Павел Сергеевич, дома все в порядке, к Северу привыкла и тоска не гложет, недаром толстеть начала, аж неудобно - война…

Павел говорил с Тоней - полушутя, полусерьезно - и о том, любила ли она кого-нибудь. Ведь не могла же она никого не любить такая сердечная, отзывчивая. И Тоня - тоже в тон ему, шутливо-серьезно - отвечала, что полюбить она еще никого не успела, окончила медицинский техникум - и на войну. Ну а нравилась ли ребятам - это надо у них спросить. Тоня смеялась, смеялся Павел, и им обоим было хорошо в этой небольшой процедурной комнате, при неярком мигании еле заметной электрической, лампочки под самым потолком.

Павел спросил как-то Тоню, не любит ли она сейчас кого-нибудь, и, наблюдая незаметно за ней, с замиранием сердца ждал ответа. А она, проказница, выпорхнула из процедурки, а когда вошла, как ни в нем не бывало спросила:

- Ну, как у нас дела, Павел Сергеевич?

- Дела, как сажа бела, - отшутился Павел и опять со своим вопросом: - Скажи, Тонечка: а все же ты любишь кого-нибудь?

На этот раз она не убежала, зарделась, тихо сказала:

- Есть один парень на примете. Только не знаю, догадывается ли.

- Далеко этот парень?

- Да как вам сказать. Бывает далеко, бывает и близко, а бывает и совсем рядышком.

- Кто же это такой, Тонечка, скажи, если не секрет?

Тоня перебирала белье в шкафу, не обернулась, ответила:

- От вас не скрою. Это вы, Павел Сергеевич.

- Я? Да?! Тонечка! - крикнул Павел и прямо на культях, спотыкаясь и чуть не падая, пошел к Тоне.

- Да вы с ума сошли! - крикнула Тоня и бросилась Павлу навстречу. Она подхватила его, усадила на скамейку, и так сидели они молча несколько минут. Павел гладил ее светлые, по-мальчишечьи постриженные волосы, о чем-то хорошем-хорошем думал и не знал о чем…

А теперь, проходя с Димой Соловьевым мимо санчасти, попросил его:

- Зайдем к Тонечке. Пусть вместе с нами порадуется нашей победе.

Дима остановился.

- Ты зайди, а я загляну в столовую. Что-то проголодался.

- Ну ладно, Шплинт, иди. - Павел улыбнулся лукавой хитрости друга.- Примочки ногам сделаю. Ноют, Дима.

Тоня встретила Павла шумно:

- Слыхала, Павлуша, как ты отличился!

- Откуда, Тонечка? - пророкотал Павел басом и поцеловал ее в щеку.

- Забегал тут один технарь. Палец молотком пришиб. Пока перевязывала, рассказал.

- Это - тебе подарок, Тонечка. Трех сегодня на сопки спустил.

- Ой как здорово, Павел!

- Твои примочки помогают. Они, как эликсир, действуют и на ноги, и на сердце. Ноги крепче становятся, а сердце…- Павел сделал паузу.- А сердце любвеобильнее! - выпалил он.

- Это как же так? - Тоня сделала круглые глаза.- Значит, кого-нибудь оно еще уже в себя вместило? Эх, Павел Сергеевич! - Она погрозила пальцем.

- Да что ты, Тонечка,- посерьезнел Павел,- как можно! Оно принадлежит только тебе, моя пуговица, только тебе, моя кнопка.