Алексей Леонтьев - Юнги с Урала

рался щегольнуть морскими познаниями, услышанными словечками. Окна называл иллюминаторами, поварешку— чумичкой, порог — комингсом. Даже ходить пробовал, как моряки, чуть раскачиваясь.

Кто-то заметил, что я «оморячиваюсь» и пора сачислить меня в штат части в качестве юнги... Я тут же согласился, хотя, кто такие юнги, какими они должны быть, толком не знал. Но уже стал мечтать о морской службе, походах, штормах, боевых подвигах.

— Батя у нас человек что надо — справедливый, добрый, согласится. Будь спок! — заверил меня кок.

Работа на кухне совмещалась с прохождением «уроков политграмоты». Об этом заботился мой новый шеф Гурьев. Вообще-то специалистов по приготовлению пищи, какие бывают в столовых и ресторанах, на малых кораблях нет. Завтраки, обеды и ужины моряки готовят сами. Старшина 1-й статьи Гурьев хозяином кухонного котла стал по иоле случая. По всему чувствовалось, что от работы этой он не в восторге, но дело свое знал, выполнял его добросовестно. И меня тому же учил.

— Как ты картошку чистишь? — нарочито с грого спрашивал он меня. И тут же, взяв нож, понизив голос, доброжелательно объяснял: —Надо вот так. Берешь картошку в левую руку. Немножко надрезаешь. Затем, не отрывая лезвия ножа, тонко срезая кожицу, крутишь вокруг своей оси. Пенял?

Как все ловко у него получается! Не картофельные очистки, а настоящие гирлянды.

Мои же руки двигались медленно, неуклюже.

— Ничего, научишься, — успокаивал Яша.

Понаблюдав минуту-другую за моей работой и убедившись, что объяснение и личный пример дают Необходимые результаты, Гурьев, не отрываясь от своих дел, брался за разъяснение очередного «урока политграмоты». Благодаря Яше я в считанные дни довольно сносно уяснил коварные планы фашизма по захвату нашей Роди-ньк покорению, а частично и истреблению советских народов, причины нашего временного отступления...

— А вот отсюда, с Волги, будь спок, мы никуда не уйдем! — уверенно заявлял мой учитель.

«Будь спок!» звучало с такой уверенностью, будто все зависело только от одного его, Гурьева. А он-то уж знает, что говорит.

— «Будет и на нашей улице праздник!»—сказал Сталин. Точно будет! В это не только я, все мы верим. — говорил старшина. — Здесь, на Волге, он и начнется. И будет до тех пор, пока поганых фашистов с нашей земли не выметем.

Заметив, что картошка вычищена и я сижу без дела, ок тут же отдавал очередное приказание:

— А теперь на Волгу! Картошку мыть будем.

Стоило мне уЕидеть необъятные просторы этой реки,

как на память тут же приходили стихи:

О Волга!., колыбель моя!

Любил ли кто тебя, как я?

Вода тянула меня к себе всегда. На моей родине, в Юрлинском районе, любил небольшую речку Лопву, на которой со своими друзьями, деревенскими мальчишками, целыми днями ловил удочкой ершей, пескарей да уклеек. В Очере по душе пришелся пруд. Не пруд, а прелесть : на обширной водной глади — остров, на острове — стадион, а вокруг — полно ягод, особенно черники. Лоп-ва — узенькая, мелководная. Даже лодки и те на ней были редкостью. На Очерском пруду лодок множество, хаживали и под парусами. А здесь то с одного конца реки, то с другого то и дело появляются настоящие речные корабли. Волга безбрежна, трудолюбива, несет на себе многотонные грузы. Днем и ночью на ней перекликаются гудками пассажирские колесные пароходы и работяги-буксиры. Вода обещала открыть мне что-то необычное, неповторимое. Я видел себя уже настоящим военным моряком, защищающим Родину от врагов.

А пока... Пока я любил и эту команду.

Ходили на реку мы вместе. Помыв начищенную картошку, обычно купались, а иногда, когда позволяло время, и загорали. Правда, недолго.

Сам Гурьев от загара был уже черек, мне же разрешал полежать на песке лишь несколько минут.

— Загорать надо умеючи, а то вместо пользы и вред для здоровья схлопотать можно, — пояснял он. — Смотри, солнышко как печет, сгоришь.

Волжские просторы под лучами солнца сверкали живым серебром. Откуда-то с высоты доносится глухое протяжное урчание. Оно все слышнее и слышнее. Вот на светлую воду падает тень, она растет. Вдоль реки, ревя, проносится бомбардировщик с черными крестами на крыльях.

Из «уроков политграмоты», преподанных моим шефом, я знал, что фронт пока не рядом, но гитлеровское командование свою авиацию бросает далеко на восток, к Волге. Фашисты пытаются парализовать движение по великому водному пути, ведь по нему идут караваны с грузами для войск Сталинградского фронта, сдерживающих на дальних подступах к городу натиск множества немецких, итальянских и румынских дивизий.