Ее назвали — Аяя.
— А-я-я…
Это, говорят, вырвалось у того, кто увидел ее первым.
Вот и мы видим ее. Подойдем ближе… еще… голубое око… вот проступают в нем наши отражения. Здравствуй, Яконур!
Солнце исчезает за Шулуном, потянулся оттуда ветер; бухта готовится к ночи.
От последних лучей, от вечерней ряби она такая, словно глаза закрывает; спать укладывается и закрывает, закрывает глаза.
* * *
Вошел, затворил дверь, навалился на нее плечом, прижался щекой; вздохнул. Прошагал к столу, сбросил на ходу пальто в кресло и, сразу положив ладонь на привычную кнопку, включил лампу.
Сел, разгребая перед собой бумаги, книги, образцы, всякую всячину.
Наконец он был один, почти недосягаем в полутьме привычного кабинета.
Тишина…
Я вижу, как сидит он, выпрямившись, подняв голову. Руки его на полированном дереве стола, под конусом света из лампы.
Вскочил, пошел к окну; дотянулся до лампы и выключил ее, черная плоскость окна сразу стала домами, дорогой, автомобилями, соснами, белыми уличными фонарями и красными — на мачтах грозозащиты за лабораториями.
Ветер гонит снежные струи по дну квартала… Весна!
Положил руку на стол, не угадал, пришлось поискать; наконец телефон нашелся; снял трубку, зажег свет, набрав номер, выключил.
— Хорошо, что ты звонишь… Я видела тебя сегодня, у тебя походка изменилась, цепляешь ногами за тротуар, загребаешь носками, плохо ты ходишь…
Он хотел знать, где она могла его увидеть, сколько уж они не виделись, и вспоминал, — только что вахтерша говорила ему то же самое, примерно то же, что он плохо выглядит.
— Я шла по другой стороне… Ты бы поберегся…
Но почему она его не окликнула?
— Серьезно, Леонид Лаврентьевич! Надо все бросить, уехать, отдохнуть…
Почему не окликнула?
— Элэл, пойми, ты не похож на себя!..
На его вопрос она отвечала твердо, объясняла, успокаивала:
— Ты знаешь, почему не окликнула, прекрасно ведь знаешь. И не надо было мне этого делать, и это ты тоже знаешь очень даже хорошо… Нет, не надо было. Нет, нет…
Он знал, — случившееся с ним ни на что не походило из того, что было ему известно; это оказалось в фокусе его существования, это было — он коснулся лампы и включил ее — словно яркий светлый круг на столе в вечерней комнате; рациональные соображения начали казаться дикими, принять в расчет советы, которые осторожно давали обеспокоенные друзья, означало бы отказаться от себя самого, возможно, он представлялся им безумцем, он жил в собственном, особенном мире…
— Не грусти, — сказал он. — Все будет так, как я тебе говорил. Ты же знаешь. Ну, не грусти, Маша — Машенька… Вот послушай. Сидит у себя вечером молодая женщина, в любимом теплом халате, мягкий свет горит, ее сигареты под рукой, кофейник еще наполовину полон, ранняя весна за окном, а в квартире тепло, и женщина знает, что она красива, и знает, что любима, телефон рядом на ковре, — и вот звонок, это он звонит, сказать ей, что она молода, красива и любима…
Она смеялась, тихо и счастливо, он радовался этому смеху и знал: она хочет, чтобы он говорил долго, и ему хотелось долго так говорить и слушать ее тихий, счастливый смех.
— Спасибо, — ответила она. — А как ты? Вы? — Вечно она путалась в этих «ты» и «вы» в их разговорах. — Как ты там?..
Как он?
Элэл смотрел прямо перед собой, в окно, на свое отражение при свете лампы; задумался.
Ничего… Он постарается соответствовать.
Элэл знал о себе: молодой академик, сорокадвухлетний, успешный…
Трубка давно лежала на месте, немая, остывшая, — он все вглядывался в свое лицо там, в стекле.
Нет… Уже не первой молодости человек, отбивающийся от врачей, вечно в попытках прыгнуть выше головы, с репутацией чудака среди коллег… Эти шишки на лбу… Нерешительный мужчина, в чем-то промедливший, что-то потерявший, который теперь пытается изменить свою жизнь… И эти плечи, всегда приподнятые! Разговор с женой сегодня так и не кончился ничем…
Стук в дверь.
Паренек с короткой стрижкой, в коричневой кожаной куртке на «молнии». Темные усики; а впрочем, он, наверное, еще и не бреется. Говорит с достоинством. Хорошо.
— Да, да, помню…
Еще новичок.
— Помню, помню, вы — Грач…
Извлек его бумаги, нашел под письмами.
— Кто с вами беседовал?
Так, диплом только что получил…
— Что же это вы ушли от Коржева?
Не хочет объяснять…
— Хорошо, хорошо. Ищите. И найдете.
Грач улыбнулся.
— Желаю успеха!
Рукопожатие… Пусть у него все сбудется.
Читать дальше