Борис Ямпольский - Дорога испытаний

— Идешь на задание, снимай ты свою обмундировку, тоже комиссар гражданской войны!

Он повторил, сам того не зная, слова начподора. Я вспомнил Зимина, и тоска стиснула сердце.

— Что, не нравится? — спросил он.

— Нравится, — тихо ответил я.

Батальонный улыбнулся.

Он углубился в изучение лежащей перед ним карты.

Странно, несмотря не постоянную зверскую немилосердность батальонного комиссара, я восторгался им. Глядя на него, я всегда думал: «Откуда у такого тщедушного, похожего на подростка, эта воинская воля, властный, повелевающий людьми голос и, главное, эта уверенность, что люди беспрекословно подчинятся, не могут не подчиниться его слову? Это что — от природы или выучка военной школы? И я бы смог?» Я не решил тогда этого вопроса, а только удивлялся и завидовал. Ничему, кажется, я не завидовал в своей жизни так, как тогда этому непостижимому мне умению грозно повелевать людьми.

— Так! — сказал батальонный, разглядев на карте все, что ему было нужно. — Смотри и запоминай! — Он поставил точку на том месте, где мы с ним находились, и медленно провел линию к Н-ской станции, куда мне надлежало идти с заданием. — Сначала подипломатничай, а потом скажи прямо: не жить ему, сукину сыну!

Это он сказал про Кухарчика — телеграфиста. Накануне я рассказал батальонному комиссару о том, что еще в Киеве Кухарчик, заместитель командира истребительного батальона Н-ской станции, недалеко от которой мы сейчас стояли, получил от начподора тол для взрыва — в случае отступления — станционных сооружений, но, слышно было, ничего не сделал. И батальонный загорелся идеей получить этот тол.

Через час, переодетый в рыжую селянскую свитку, с напяленным до ушей замасленным картузом машиниста, я уже шел по широкому пустынному шляху.

…Вдали замаячила водокачка. Я вошел в примыкающий к железной дороге лес. Он полон был густого, горького, похожего на паровозный дым тумана. Совсем рядом что-то звякнуло, и из тумана появилась большая лошадиная голова. Она равнодушно поглядела на меня и, позванивая удилами, устало, нехотя стала щипать траву.

Вскоре показались два хлопчика — один совсем маленький, лет восьми, в рваной шапчонке, с кузовком, в котором лежала краюха хлеба и бутылка с молоком, и другой, лет одиннадцати, чернявый, стройный, как тростинка, с длинным, лихо закинутым за плечо веревочным бичом.

Они нерешительно остановились и поглядели на меня.

— Как живем? — спросил я.

— Хлеб жуем! — бойко ответил старший.

Маленький улыбнулся и спрятал кузовок за спину.

— Вы тутошние? — спросил я.

— Так, — сказал старший.

— Кухарчика, телеграфиста, знаете?

Мальчики не отвечали.

— Ну что же молчите, не знаете?

— А знаем! — вдруг звонко сказал маленький.

Старший на него строго посмотрел, и он осекся.

— Сбегай кто-нибудь и скажи: знакомый пришел. Вот! — я порылся в карманах и показал авторучку.

У маленького при виде ручки разгорелись глаза.

— А покажь, дядько!

Он поставил кузовок на землю, сбил шапчонку на затылок и обеими руками осторожно взял ручку, ласково отвинтил колпачок и, как заправский писарь, приложил перо к ногтю, нажал и при виде капли чернил восхищенно цокнул языком.

— Дашь? — спросил он недоверчиво.

У старшего, с любопытством наблюдавшего за всеми манипуляциями, на лице появилось презрение.

— Не давай ему, дядь. Я так пойду. У-у, жадюга Ванька! — обратился он к маленькому.

У Ваньки было растерянное лицо, словно его неожиданно ударили и он не понимает, за что. Он вернул мне ручку, несколько мгновений жадность и благородство, сменяя друг друга, боролись на его лице.

— И я так пойду! — вскричал он задорно, и не успели мы ничего сказать, он побежал, сверкая босыми пятками, по росистой траве.

Скоро он прибежал.

— Не идет! — сообщил он, запыхавшись.

— А что сказал? — спросил я.

— Ничего не сказал, — отвечал Ванька.

— Эх ты, свистун! — определил старший. — Только и знаешь… — А чего знает — он не договорил. — Я пойду! — сказал он решительно и передал бич маленькому Ваньке.

— Скажи: от начальника, — напутствовал я его.

— Знаем, — ответил он солидно.

Скоро и он пришел. Лицо его был угрюмо.

— Не хочет.

— Сказал: от начальника?

Мальчик кивнул головой.

— Ну, а он что?

— «Положил я на начальников…» — Мальчик хихикнул, но тотчас же строгое и серьезное выражение явилось на его лице.

— Ну, спасибо, ребята, — и я пошел через лес к станционному поселку.