Борис Ямпольский: Молодой человек

Горы приблизились, и уже видны были их старые, морщинистые склоны и лиловые залысины.

Конь спустился в русло высохшей реки, и теперь шел спотыкаясь, обходя большие валуны, непонятно как попавшие сюда, в степь. На валунах сидели раскорячившись древние птицы с голыми шеями и веще смотрели на нас. Когда мы приближались, они поднимались в воздух и, махая крыльями, кричали.

Встретился черноокий мальчик с длинным бичом, — казалось, он пас этих птиц. Я спросил, правильно ли я еду в Сафюр. Он не понял. Тогда я показал хлыстом вперед:

— Сафюр, Сафюр далеко?

Он закивал головой.

— А может, близко, близко?

Он опять закивал головой.

— С тобой, брат, не договоришься, — сказал я.

Он продолжал кивать головой.

Я тронул коня, тогда мальчик побежал рядом и что-то умоляюще залопотал. Он показывал, будто зажигает спички.

— Спички? Спички? — спросил я.

Он привычно закивал головой. Я кинул ему коробок спичек, он поймал его на лету и заулыбался. Я видел, как он тут же зажег спичку и задумчиво глядел на ее зеленоватый огонек.

Давно уже пора было появиться Сафюру. Но и намека не было на близкое жилье. Мы были одни в наступающих сумерках.

— Слушай, конь, может быть, мы с тобой заблудились?

Конь замотал головой и как бы в подтверждение своей уверенности снова пустился рысцой. Неожиданно замелькали каменные ограды виноградников, на холмах открылись инжирные рощи. Благодатная зеленая земля человечества простиралась вокруг и радовала глаз.

Темное, с одинокими огоньками селение похоже было на скопище нарытых в горе нор. Потянуло кизячным дымом. В тишине ясно отделился и прозвучал, повиснув в воздухе, крик шакала, бредущего во тьме вокруг селения. Лошадь вздрогнула, прижала уши и, привлекаемая теплым запахом жилья, перешла на рысь. Стук копыт о закаменевшую глину деревенской дороги резко прозвучал в вечернем диком сумраке.

Показалась старуха с вязанкой хвороста на спине.

— Баба, а где тут будет сельсовет? — спросил я по-русски.

Она взглянула на меня ослепшими бельмами, ничего не ответила, только ускорила шаг.

Я слез с коня и повел его за собой под уздцы. Конь шел устало, опустив голову и глядя куда-то в сторону. Наверно, и тысячу, и две тысячи лет вот так же стыли за оградами глухие глинобитные дома с плоскими крышами, с еле видными крошечными окошечками во внутренний двор, с бормотанием и бредом на глиняном полу.

Узкая деревенская улица ползла в гору, петляла, кружила, и от нее, как ручейки, сбегали вниз другие улочки, и вверху и внизу мелькали и перебегали с места на место одинокие огоньки, и когда кричал шакал, то казалось, это его глаза.

Какое это большое селение и какие в нем путаные улицы, похожие одна на другую! Или это я блуждал по одной и той же улице?

Я стучался в несколько домов, но никто не отвечал, и узкие темные окошки грустно и недоверчиво смотрели на меня. Деревня казалась вымершей. На некоторых домах висели загадочные вывески — арабская вязь. Все вывески из одних запятых, которые, однако, что-то значили и говорили.

Мелькали женщины в чадрах, призрачно и медленно движущиеся фигуры, закутанные в черное, в чувяках с загнутыми носками, печальные, как тени, неизвестно откуда появляющиеся и куда исчезающие. Я окликал их, но никто даже не оглядывался.

Горное селение уже начинало казаться мне заколдованным, когда издали донесся неясный гул. Я двинулся на этот гул и вышел к мечети. Когда я подошел ближе, я увидел странное зрелище.

У старой, выщербленной, серо-лиловой от времени каменной мечети вокруг костра стояли, опираясь на палки, маленькие старики, искривленные, как горные деревья, высокие бронзовые юноши и голопузые мальчишки. Все они слушали, о чем говорит высокий человек в защитном френче с орденом Красного Знамени на груди, привинченным, как это было принято в те времена, на красном кружке материи. Он был одним из них. У него было то же темно-шафранное лицо крестьянина, те же глаза, что у стариков и мальчиков, — черные, упрямые, пронзительные.

Он раскрыл толстую, в дорогом сафьяновом переплете конторскую книгу и стал читать по ней. Когда он кончил, толпа загудела. Человек в защитном френче о чем-то спросил, толпа ответила согласным гулом. Он вырвал первую страницу из книги и бросил ее в костер, она вспыхнула голубым огнем. Тогда он стал читать книгу дальше.

— Что тут происходит? — спросил я одного крестьянина.

Несколько человек, стоявших рядом, обернулись. Крестьянин указал на меня пальцем и что-то сказал. В это время торопливо подошел ко мне косоглазый парень в выцветшей полувоенной гимнастерке с массой значков на груди, среди которых я успел заметить и «Друга детей».