Михаил Рощин - Полоса

— Сегежа! Сегежа! — закричала девочка и побежала в руки лейтенанту — он присел и ловил ее. Черт побери, у них тут была уже целая семья. Ну чума!

— Знакомься, Светик, — сказала Тоня, — это Лариса.

— Я не Лариса, — вдруг сказала Надька хмуро. — Меня Надя зовут.

Тоня и лейтенант переглянулись, Тоня хмыкнула, но вроде не удивилась.

— Да, Светик, — сказала Тоня, — я забыла, это не Лариса, это Надя.

— А Гагиса мне лучше нгавится, — сказала девочка, не выговаривая ни «р», ни «л». — Можно, я тебя буду Гагиса звать?

— Нет, — сказала Надька, — зови Надя. Надя.

— Ладно, — согласилась девочка. — Пошли.

— Светик! Надя сегодня с тобой посидит. Ты посидишь с ней, а? — спросила Тоня Надьку. — Мы тут в одно место должны…

Надька кивнула. Хотя и не понимала: как это и зачем она будет сидеть с чужим ребенком?

— Нет, Гагиса лучше, — не унималась девочка. — Давай Гагиса?

— Нет, — сказала Надька круто, — всё.

Тут дворничиха опять подступила с метлой, и они пошли.

— Мы к десяти вернемся, — говорила Тоня. — Тебе куда ехать? На Первомайскую? Ну, это на метро пятнадцать минут.

Она летала по своей комнате, переодевалась за шкафом, бегала в ванную, красила губы.

— Ну, как я? — спрашивала.

— Отлично! — отвечала с полу маленькая Светлана, она возилась на полу с игрушками. Лейтенант сидел в кресле, резал ножом яблоко и тоже кивал: хорошо, мол. Другое яблоко ела Светлана, третье держала в руке Надька. Есть она не могла.

Еще был включен телевизор, еще заглядывала один, и второй, и третий раз соседка, тоже молодая женщина, звала Тоню к телефону, еще Тоня делала распоряжения:

— Чтобы в девять, как программа «Время», в кровать, вот тут все чистое, и хорошо бы под душем ее окатить, сумеешь?

— Да знаю я, все знаю! — кричала Светлана. — Мое полотенце синее вот тут лежит. — Она открывала шкаф, где виднелась стопка белья.

Все у Тони было раскрыто, открыто: здесь, мол, возьмете варенье, в холодильнике на кухне сосиски, пару картошечек отварите, там есть начищенная. Если что, Наташу позови, она дома будет. Это про соседку.

— Пока! Мы ушли! Мы скоро!

— Да знаю я, все я знаю! — повторяла Светлана и выталкивала мать. — Уже идите себе, куда идете, мы сейчас будем иггать, да, Надя? Будем?

Как только дверь за ними закрылась, Светлана тут же потянула Надьку за руку из прихожей: пошли, пошли скорей!.. Ты будешь со мной иггать? Будешь?

— Подожди, — сказала Надька и села в прихожей на стул. — Иди, я сейчас.

Очнулась — Светлана тянула ее, усаживала в комнате на пол, на ковер, тараторила. И вдруг обняла ее за шею, повернула к себе:

— Ну что ты, Надюша?.. Ты не ггусти, что ты ггустишь? Давай иггать.

Надька оторопела от этой детской ласки и не знала, как быть: обнять девочку или погладить?

— Во что? — спросила она. — Я не умею.

— Давай в больницу, — сказала девочка. — Ты будешь мама Тоня, а я Татьяна Петговна. Ты знаешь Татьяну Петговну?

Надька отрицательно покачала головой.

— Да что ты? Это ггавгач! Я буду ггавгач, а ты меня слушай. Мы будем лечить зверей. Как доктор Айболит. — И она потащила изо всех углов игрушки.

— Чума! — сказала Надька в растерянности.

— Чего? — спросила девочка.

— Так, ничего, — сказала Надька. — Давай играть.

Потом они смотрели «Спокойной ночи, малыши», и девочка сидела у Надьки на коленях. Потом она ее купала под душем, и соседка Наташа заглядывала на их крики. И она несла Светлану завернутой в синее полотенце. Потом кормила ее сосисками и пюре. Потом читала ей книжку с картинками. Потом сажала на горшок и опять читала. Ну, до упора дойдешь с этими детьми, ну и работа!

— Спи, я кому сказала! Поворачивайся и спи!

Наконец она заснула, — а было уже десять часов, — и Надька тут же заснула тоже, свернувшись в кресле.

Гремел вовсю телевизор, шел захватывающий фильм, и мамка Клавдя сидела в одиночестве с утра, пила чай и глядела вчерашнюю передачу.

— Ой! — вскрикивала она. — Куда ж он ее? Погубит!.. Батюшки! — Надька вошла, и мамка Клавдя так и обмерла, схватилась за стул: — Ой! О, господи, это ты!.. Надюшка!.. Ты живая?.. Что ж это ты делаешь-то? Дома не ночуешь! Где была?

Надька глядела мрачно, взяла со стола пряник, стала жевать, смотреть на экран. Налила из бутылки можайское молоко.

— Я у Жирафы ночевала, я тебе говорила.

— Чего ты мне говорила? Когда? А ну-ка! — Мамка Клавдя встала, взяла ее за руку, удивляя Надьку, осмотрела странно. — Достукалась?

— Да чего ты? — Надька продолжала смотреть на экран.