Константин Лагунов - Так было

Расстались приятелями. На прощание Лукьяныч покровительственно похлопал однорукого по плечу, приговаривая:

— Вы, ежели нужда какая пристигнет, не стесняйтесь, заходите. Я завсегда с Василь Иванычем столкуюсь. Он крепко меня уважаеть.

Проводив солдат, старик вдруг засуетился, заспешил. По пустому коридору поплыл дробный перестук его деревяшки. Лукьянычу не терпелось поскорее поведать кому-нибудь о своем столкновении с инвалидами. Он быстро растопил остальные печи. Заглянул в пустую приемную.

— Где это нынче дежурный запропастился? Давно пора у телехфона сидеть, а он все разгуливает. Вот яз…

Хлопнула входная дверь. Старик умолк на полуслове, выглянул в коридор. Обрадовался, увидев уборщицу. Заторопился ей навстречу.

— Здорово, Марфа!

— Здравствуй!

— Пригляди-ка тут за печами. Мне надо срочное поручение начальства выполнить. Скоро вернусь. — И, не дожидаясь ответа, вышел на улицу.

Там он приостановился. Запахнул полушубок, нахлобучил поглубже шапку. Потоптался на месте, подумал и направился к куму Ермакову, пчеловоду местного колхоза.

Высокий, просторный дом Ермаковых стоял на бугре, окруженный большим садом. Этот сад был знаменит на всю область. В нем росли выведенные Ермаковым морозостойкие сорта вишен, яблонь и груш. Сейчас сад был гол и пустынен, а летом Лукьяныч не раз сиживал в его тени, угощаясь домашними наливками, соленьями и вареньями, которое мастерски готовила хозяйка дома Пелагея Власовна.

Едва переступив порог, Лукьяныч почувствовал: здесь что-то произошло — и немаловажное.

Хозяин дома, склонившись над столом, заряжал патроны. А Пелагея Власовна возилась у шестка пылающей русской печи.

На приветствие кума Ермаков откликнулся сдержанным «здравствуй», а жена и вовсе промолчала. Лукьяныч постоял у порога, отдирая сосульки с бороды и усов, подождал приглашения. Хозяева будто воды в рот набрали.

Старик озадаченно хмыкнул. Прищурив блеснувшие любопытством глаза, равнодушно спросил:

— Чего это, Власовна, на ночь глядя печь расшуровала? Али дня не хватаеть?

Женщина в ответ только горшками загрохотала.

Наморщил лоб Лукьяныч. Прижав пальцем широкую ноздрю, громко шмыгнул вздернутым носом. Притопнул заснеженным валенком и опять, как ни в чем не бывало, обратился к хозяйке:

— Ты бы, Власовна, голичок на крыльцо кинула. Вишь, на одном пиме, а сколь снегу притащил.

Власовна стукнула кочергой по трещащим головешкам и — ни слова.

Тут уж Лукьяныч не на шутку встревожился.

— Да что у вас случилось? — сердито спросил он.

Хозяин засунул в патронташ заряженный патрон, не спеша убрал в шкафчик баночки с порохом и дробью, коробку с гильзами и только после этого буркнул:

— Вовку провожаем.

— Куда? — рука Лукьяныча застыла в воздухе, не донеся шапки до гвоздя.

— В армию. К братам подается.

— Постой, постой. — Лукьяныч проковылял к лавке, сел, вытянув перед собой деревяшку. — Как же так? Ему навроде и восемнадцати нет. Тут какая-то чертовина, Донат Андреевич. Надо разобраться…

— Пустое говоришь, — отмахнулся Ермаков, усаживаясь рядом с кумом. — Никто Вовку не призывает. Добровольцем идет.

— Если года не вышли, доброволь не доброволь — никто не возьметь. Мало ли пацанов на фронт бежать хотело.

— Вот я и говорю, — подала голос Пелагея Власовна.

— Опять ты, — нахмурился Донат Андреевич. — Думаешь, мне он не сын? Думаешь, у меня за них за всех сердце не болит?

Вынул из кармана кисет, свернул папиросу. Сделал несколько торопливых затяжек и уже спокойнее заговорил:

— Тут, Лукьяныч, такая, брат, штуковина получилась. Перехитрил нас Вовка…

А получилось вот что…

Проводив старших братьев на войну, Володя бросил школу и стал работать в МТС. Осенью сорок второго втайне от родителей он написал письмо Верховному Главнокомандующему.

«Нас три брата, — писал он. — Старшие с начала войны на фронте. Оба танкисты. Иван — командир, Петр — башенный стрелок. Я — тракторист и могу водить танк. Мы решили создать свой танковый экипаж. Прошу зачислить меня добровольцем в ряды Красной Армии и назначить водителем танка, которым командует Иван. А стрелком у нас чтобы был Петр.

Заверяю вас, мы будем драться, как Гастелло и Талалихин. До полной победы. А если понадобится, не пожалеем своих жизней за Родину-мать».

В письме была одна неточность — Володя приписал себе лишний год.

Долго плутало письмо по разным высоким инстанциям. И вдруг пришел ответ за подписью Главнокомандующего. Он благодарил Доната Андреевича и Пелагею Власовну за воспитание сыновей и сообщал, что командующему бронетанковыми войсками отдан приказ о сформировании танкового экипажа братьев Ермаковых…