Василий Шукшин - До третьих петухов

– Целую печать добыл – вот она.– И Иван отдал печать.

Печать долго с удивлением разглядывали, крутили так, этак... Передавали друг другу. Последним, к кому она попала, был Илья: он тоже долго вертел в огромных пальцах печать... Потом спросил всех:

– Ну, так... А чего с ней делать? Этого никто не знал.

– И зачем было посылать человека в такую даль? – еще спросил Илья.

И этого тоже теперь никто не знал. Только Бедная Лиза, передовая Бедная Лиза, хотела выскочить с ответом:

– Как это ты говоришь, дядя Илья...

– Как я говорю? – жестко перебил ее Муромец.– Я говорю: зачем надо было посылать человека в такую даль? Вот – печать... Что дальше?

Этого и Бедная Лиза не знала.

– Садись, Ванька, на место и сиди,– велел Илья.– А то скоро петухи грянут.

– Нам бы не сидеть, Илья! – вдруг чего-то вскипел Иван.– Не рассиживаться бы нам!..

– А чего же? – удивился Илья.– Ну, спляши тогда. Чего взвился-то? – Илья усмехнулся и внимательно посмотрел на Ивана.– Эка... какой пришел.

– Какой? – все не унимался Иван.– Такой и пришел – кругом виноватый. Посиди тут!..

– Вот и посиди и подумай,– спокойно молвил Илья.

– А пошли на Волгу! – вскинулся и другой путешественник, Атаман. Он сгреб с головы шапку и хлопнул ее об пол.– Чего сидеть?! Сарынь!..

Но не успел он крикнуть свою "сарынь", раздался трубный глас петуха: то ударили третьи. Все вскочили на свои полки и замерли.

– Шапка-то! – вскрикнул Атаман.– Шапку оставил на полу.

– Тихо! – приказал Илья.– Не трогаться! Потом подберем... Счас нельзя.

В это время скрежетнул ключ в дверном замке... Вошла тетя Маша, уборщица. Вошла и стала убираться.

– Шапка какая-то...– увидела она. И подняла шапку.– Что за шапка?! Чудная какая-то.– Она посмотрела на полки с книгами.– Чья же это?

Персонажи сидели тихо, не двигались... И Атаман сидел тихо, никак не показал, что это его шапка.

Тетя Маша положила шапку на стол и продолжала убираться.

Тут и сказке нашей конец. Будет, может быть, другая ночь... Может быть, тут что-то еще произойдет... Но это будет уже другая сказка. А этой – конец.