Владимир Солоухин: Поэзия

И лишь продрогшая рябина
Стучится кистью о стекло.
Вокруг нее размокла глина,
Рябине хочется в тепло.

Но уж осенним зябким ветром
Она простужена давно.
Задую свет, холодным светом
Ей не согреться все равно.

Задую свет, в окне застыну,
Взметнусь, едва коснувшись сна:
Не ты ль сломила гроздь рябины,
Стучишься, мокнешь у окна?

Ты за хмурость меня не вини,
Не вини, что грущу временами,
Это просто дождливые дни,
Это тучи проходят над нами.

Ты ведь веришь, любимая, мне,
Я короткую хмурость осилю,
Где-то в очень большой глубине
Небо вечное, чистое, синее.

Вихраст, в царапинах всегда
И подпоясан лычкой,
Я брал из каждого гнезда
На память по яичку.

Есть красота своя у них:
И у скворцов в скворечне
Бывают синими они,
Как утром небо вешнее.

А если чуточку светлей,
Величиной с горошину,-
Я знал, что это соловей,
И выбирал хорошее!

А если луговка – у той
Кругом в зеленых точках.
Они лежат в траве густой,
В болотных рыхлых кочках…

Потом я стал совсем большим
И стал любить Ее.
И я принес ей из глуши
Сокровище свое.

В хрустальной вазе на комод
Они водружены.
В большом бестрепетном трюмо
Они отражены.

Роса над ними не дрожит,
Как на лугу весеннем.
Хозяйка ими дорожит
И хвалится соседям.

А я забуду иногда
И загорюю снова:
Зачем принес я их сюда
Из детства золотого?

Дрожат над ними хрустали,
Ложится пыль густая,
Из них ведь птицы быть могли,
А птицы петь бы стали!

Дорога влажною была,
Когда зима сюда пришла,
И легкий след моей любимой,
И даже рубчики калош
С земли морозной не сотрешь,
Застыло все, и все хранимо.

Потом нагрянули ветра
Из ледовитых дальних стран,
С цепи сорвавшийся буран
В ворота рвался до утра.
Его и след давно простыл,
Но, как надгробные курганы,
Сугробы в сажень высоты
Хранят величие бурана.

Ушли ветра, а вслед за ними
На землю пал спокойный иней,
Леса, деревни и мосты,
По речке низкие кусты,
Стога поодаль от реки,
Из труб лиловые дымки,
И все, что ни было вокруг,
Под зимним солнцем стало вдруг
Спокойным, чистым и простым
Узором редкой красоты.

Прошло немало трудных лет,
Пришло ко мне иное счастье,
Но цел под снегом легкий след
Ее, прошедшей по ненастью.

Я одного до смерти не пойму,
Зачем тебе такое одному?-
Полдневный город глух и пропылен,
А я в весну и в девушку влюблен,
Я в этот сад с невестою приду
И свадьбу справлю в девственном саду!

– Тебя пустить, пожалуй, не беда,
Да не один ты просишься сюда,
А всех пустить я, право, не могу:
Они траву испортят на лугу,
И все цветы по берегу реки
Они сорвут на брачные венки.

– Да к черту всех, ты нас пусти двоих,
Меня пусти!
– А чем ты лучше их?

Я был упрям и долго день за днем
Ходил сюда и думал об одном,
Что без труда, пожалуй бы, я мог
Сорвать с пробоин кованый замок.
Но опускалась сильная рука
Перед неприкосновенностью замка.

А время шло. И липы отцвели,
И затрубили в небе журавли,
И (уж тепла ушедшего не жди)
Повисли беспрестанные дожди.

В такие дни не следует, блуждая,
Вновь возвращаться на тропинки мая,

Идти к дверям, которые любил,
Искать слова, которые забыл.

Вот он, забор, никчемен и смешон:
Для осени заборы не преграда.
Калитка настежь. Тихо я вошел
В бесшумное круженье листопада.
Одна рябина все еще горит…
А ты-то где, бессмысленный старик?!