Адольфо Касарес: Пауки и мухи

Они поженились по любви. Рауль Хихена был уверен, что самое надежное место в мире – родительский дом, но Андреа, его жена, сказала: чтобы навсегда сберечь их любовь, надо жить одним. Он не хотел ей перечить и решил уехать из родной провинции, устраиваться на свой страх и риск. Через одного родственника, связанного с виноторговлей, ему удалось стать посредником по продаже вин; он забрал из банка все сбережения и вместе с женой отправился в Буэнос-Айрес. Там Рауль задумал сразу же купить дом – отчасти чтобы порадовать жену, а отчасти чтобы со смыслом поместить капитал: в те времена считалось, что деньги, ушедшие на оплату квартир и пансионов, пропадают впустую. Они никого не знали, открывали для себя огромный город, были молоды и влюблены; о поисках дома они вспоминали с удовольствием. В районе Рамос-Мехия они нашли старый каретный сарай, который легко можно было бы превратить в удобное жилище; сарай прежде принадлежал какому-то поместью и продавался вместе с маленьким садом, где росло апельсиновое дерево, удивительно нарядное, в ту пору сплошь покрытое цветами. Восемь дней они толковали о каретном сарае, о том, как перестроят его, как там поселятся; за него просили дорого, но Рауль уже готов был согласиться, когда им предложили большой заброшенный дом на улице Крамер, в двух шагах от станции Колехьялес, на условиях, которые показались ему весьма соблазнительными.

В конце концов дом перевесил, ибо его явные недостатки таили в себе столь же неоспоримые достоинства. Вид на железнодорожные пути отнюдь не радовал глаз, все время слышался грохот поездов, даже полы дрожали – к этому предстояло привыкнуть; однако эти неудобства, если рассматривать их беспристрастно, словно несли в себе шифрованное послание, сообщавшее покупателю о важной истине: дорога в центр и обратно для вас не составит труда. Запущенность дома тоже оборачивалась выгодной стороной: несомненно, что цена за изрядный участок земли, лежащий в прекрасном районе столицы, окажется вполне умеренной.

Андреа позволила себя убедить; она больше не вспоминала о каретном сарае, думала только, как привести в порядок огромный дом.

– Мы отделаем лишь часть здания, – объясняла она, – но эту часть изменим полностью. Там не останется ни следа от прежних обитателей. Поди знай, какие флюиды веют в доме.

Хотя они устроились в трех комнатах, а остальные закрыли, денег ушло немало. Жилые комнаты получились очень милыми, но само существование других – пустых и закрытых – удручало молодую женщину. Рауль и тут нашел выход.

– Я понимаю твое состояние, – сказал он. – Мы точно живем в доме, полном привидений. Я придумал, что надо сделать. Давай на какое-то время сдадим эти комнаты жильцам. Главное, что в доме больше не будет пустых помещений, к тому же мы восполним затраты.

Они перенесли свои вещи наверх, а низ решили сдавать. Андреа смирилась. Они уже не будут одни, но жить вместе с чужими, случайными людьми – совсем не то, что жить с родственниками, которые считают себя вправе руководить и высказывать свое мнение по любому поводу. Следуя непрерывным указаниям мужа, Андреа вела хозяйство очень экономно. Вскоре они стали получать изрядную прибыль. Дело было не только в предприимчивости и аккуратности Рауля; Андреа восхитительно обставила комнаты, оказалась удивительной хозяйкой и кухаркой и – что, пожалуй, самое главное – отличалась редким обаянием; мягкая, молодая, красивая, она пленяла всех; характер у нее был ровный, она никогда не жаловалась, только иной раз упрекала мужа:

– Ты слишком надолго оставляешь меня одну. Когда Рауль выполнит обещание и бросит виноторговлю, им не придется больше разлучаться по вечерам. Хотя особой нужды в комиссионных не было – пансион приносил неплохой доход, – Раулю было жаль отказываться от них, потому что деньги так и плыли к нему в руки. Пытаясь убедить жену, он объяснял: «Это заработок, достающийся без труда». Здесь он кривил душой, ибо по вечерам возвращался мертвый от усталости, падал в постель рядом с женой и мгновенно засыпал. Не будем считать его человеком, накликающим на себя беду; несомненно, он был счастлив.

Первым жильцом оказался Атилио Галимберти, «наш галантный Галимберти», как метко называл его другой постоялец, по фамилии Хертц. Довольно молодой, приятной наружности, Галимберти работал в магазине, дважды в неделю играл в теннис, судя по всему, имел немалый вес в профсоюзе и пользовался в квартале славой донжуана («Это настоящий дамский лев», – иронизировал Хертц). Андреа не могла простить Галимберти, что, украшая комнату фотографиями своих поклонниц, он перепортил стены гвоздями.