Тяжелые капли дождя барабанили по оконному стеклу старенького вагона Южной железной дороги (она и теперь так называется), когда я в ту субботу катил в Монте-Гранде. Я посмотрел на дождь, подумал: «По крайней мере, подышу свежим воздухом», съежился на сиденье, машинально отметив, что слишком легко одет, и с упоением углубился в «Магию» Честертона 4 4 Честертон Гилберт Кийт (1874-1936) – английский писатель.
– маленький зеленый томик, который в эти дни поступил в книжные магазины. Мы уже почти приехали, когда в комедии Честертона разразилась буря, а в Монте-Гранде прекратился дождь. Среди людей, столпившихся на перроне, я различил атлетическую фигуру Веларде, то бишь Дракона, – первое, что он мне сказал: «Даже газет не привез»; чуть подальше стоял чрезвычайно привлекательный человечек в плаще, с тонкими чертами лица и огненным взором задумчивых глаз; еще дальше – белокурая девушка, которая была гораздо выше и крупнее того человечка; гладкие волосы, спадающие на плечи, зеленые глаза, правильные черты лица, вроде бы смугловатая, размеренные движения, широкий пуловер. Веларде представил мне человечка:
– Роландо де Ланкер.
А сам Ланкер, который говорил быстро и энергично, в тоне дробного перестука, представил мне девушку:
– Оливия, моя ученица.
И тут же, с неукротимой энергией, он выхватил у меня чемодан. Оливия хотела помочь ему, но Ланкер, вытянув руку в перстнях и прикрыв глаза, отрицательно покачал головой. Мы прошествовали к выходу с некоторой торжественностью. На привокзальной площади стояли три или четыре автомобиля и огромная повозка с упряжкой взмыленных лошадей темной масти. Лошади прядали ушами; с козел с трудом слез краснолицый старик. С глазами навыкате и нетвердой походкой. Он погрузил чемодан и вопросительно посмотрел на меня. Я пробормотал извинения из-за того, что у меня так мало багажа.
– Оливия и Хорхе с этой стороны, – сказал Ланкер, указывая на дверцу, – мы с другой, наш гость справа от меня.
Мы церемонно взобрались на повозку и заняли места согласно указаниям. Кучер, повернувшись к нам всем телом, как это делают люди, явно страдающие остеохондрозом, посмотрел на Ланкера. Тот сказал:
– Vogue la galиre! 5 5 Ну, была не была! (Фр. поговорка.)
. Фары отъезжающей машины на мгновение осветили повозку и скользнули по ногам Оливии. Пародируя нашего старинного друга, философа из Эмильяны, этого неутомимого исследователя женской натуры, я подумал: «Похоже, они выточены Богом сладострастия». И правда, в тот вечер ноги Оливии произвели на меня сильнейшее впечатление. Мы рывком тронулись с места и покатили по дороге – под мерный стук колес, который, мне казалось, никогда не прекратится, но, обогнув площадь, мы остановились у кондитерской «Лучшие бисквиты». Ланкер посмотрел на Оливию долгим взглядом и произнес тоном человека, который пытается запечатлеть в памяти трепетное воспоминание детства:
– Четыре дюжины.
Девушка слезла с повозки; я последовал за ней, бормоча какие-то слова, в основном глагол «сопровождать» и существительное «дама». В кондитерской Оливия спросила меня:
– Вы видели деревья?
– Они прекрасны, – ответил я машинально.
– Нет, – возразила она, – они никогда не были прекрасными, а сейчас, подрезанные, выглядят ужасно. Но я не об этом. Я говорю о листовках, которые на них наклеены.
Нам принесли нашу покупку. Я расплатился. Оливия предупредила меня:
– Это для Роландо.
– Ну что же, ему и отдадим, – ответил я.
Площадь освещалась фонарями в виде белых матовых шаров, при свете которых мы стали осматривать деревья. К каждому стволу был прикреплен овальный лист бумаги с какой-нибудь надписью. Оливия, смеясь, прочитала несколько таких надписей. Я запомнил две из них: «Женщины, ведите себя более достойно!» и «Неприличие в одежде = неприличие в жизни» . Сквозь ветви, короткие, словно культи, я увидел затянутое тучами грозовое небо. Пахло влажной землей.
– Роландо нас ждет, – сказала Оливия. Уже в дороге я заговорил о листовках. Дракон, тряхнув головой и благодушно прикрыв глаза, воскликнул:
– Люди падре О'Грэди. Эти парни – сущие дьяволы.
– И вид у них тошнотворный, – поддержал Ланкер.
– Они не останавливаются ни перед чем, – заверил Дракон.
– Даже перед тем, чтобы лишний раз напомнить нам о своей глупости такими вот, например, стишками, – добавил Ланкер. – Я как-то вечером прочитал на дереве, что напротив церкви:
Ты стать свою одеждой подчеркнула,
И затуманен у мужчины взгляд, –
Христовы раны вновь кровоточат,
И слышен смех победный Вельзевула.
Читать дальше