Ольга Туманова: Ночь в поезде

Ольга Туманова

Ночь в поезде

Дула поземка, и дряблые снежные разводы слоились с желтыми пятнами фонарей.

Улица петляла.

Доктор (который час) шел по чужому городу. Усталый и голодный, заходил в закусочные и кафе и тут же выходил из-за обилия народу.

Решил обойтись пакетом молока и батоном и шагнул в двери сумеречного гастронома.

- Доктор, - ласково окликнул женский голос. И вспомнилось лето. Дача. Тропка в траве. Пруд, поросший ряской.

Доктор обернулся. (Доктором его звали с детства. Хотя - спроси его - он бы назвал себя Хмурый. Или - Молчун.)

- Нет-нет, - сказал ласковый голос, и женщина в бежевом пальто, склоняя голову к пожилой даме в черном, повторила, - нет-нет. Я буду волноваться.

И пахнуло жасмином.

И толчки, и сзади, и сбоку. И запах прелых шуб.

В гастрономе оказался кафетерий, и народу в нем было немного.

Доктор жевал бутерброды и, не отводя взгляда от автоматов, прокручивал в голове семинар.

Много нового в мире медицины, много интересного, но больше - проблем. Люди гибнут от болезней сердца и сосудов, как гибли когда-то от чумы, а человечество занято раком, СПИДом да астрологическими прогнозами.

Бутерброды быстро исчезали с полочек в торопливых руках, но кто-то неведомый мгновенно наполнял лесенку, и она вновь поднималась в окошке, полная снеди, и тут же вновь пустела, и вновь кто-то невидимый укладывал на полочки бутерброды и булочки. Вот так и проблемы: как ни разгребай, а лесенка полна.

Состав подали, на удивление, рано.

Доктор сел у окна и стал ждать, когда поезд тронется и проводник начнет раздавать постели.

С трудом втиснув чемодан, потрепанный и перевязанный драным ремешком, в купе ввалился щуплый мужичок. Глянул на попутчика, хмыкнул насмешливо и довольно потер руки.

Доктор хотел было поздороваться, но мужик шустро развернулся к нему спиной. Покряхтел, посопел, матюгнулся, крякнул и, со странным грохотом, взгромоздил чемодан на третью полку. В тусклом свете купе чемодан мужика походил на кованный сундук с кладом, затерянный в гнилом подземелье.

Мужик потер руки, довольно и радостно, словно клад, наконец-то, был у него в погребе, снова повернулся к попутчику, снова крякнул и подмигнул.

Доктор глянул внимательней - нет, землистое лицо кладотаскателя ему незнакомо.

И доктор отвернулся к окну, думая с досадой, что сейчас мужик начнет досаждать вопросами. Или рассуждениями.

Тут открылась дверь; в проеме, сияя здоровьем и настроением, появился рослый моряк.

Мужик шустро крутанулся и не только не посторонился, чтобы впустить моряка в купе, но смотрел на нового попутчика, как на незваного гостя, даже руками всплеснул, недовольный. А моряк, не заметив мужика, сообщил доктору от порога: "Вот, только с самолета, и сразу. Билетов в купейный не было, только общий. Или жди до утра. Но!" - моряк выразительно похлопал по портфелю, шикарному, туго набитому, объемом с хороший чемодан, и самодовольно улыбнулся.

Мужик буркнул что-то нечленораздельное (видно, был ярым противником мздоимства), вскарабкался на верхнюю полку, повернулся к компании сутулой спиной и засопел.

Доктор вновь отвернулся к окну, думая угрюмо, что теперь этот бравый мореход станет досаждать байками.

Тут - наконец-то! - объявили отправление.

Мужик шустро развернулся, свесился с полки и глянул вниз так, словно уронил что. Ничего не найдя на полу, мужик прилип к оконному стеклу: нет ли там. Но и там не было. Мужик шлепнул себя ладошкой по ягодице, хмыкнул, фыркнул и матюгнулся.

Состав тронулся.

Мерно стучали колеса на стыках. Бурчал что-то невнятное мужик.

Дверь купе открылась. Потянула из коридора свежесть.

Вошла женщина в бежевом пальто.

Трое мужчин разом повернули головы.

Женщина, молча и ни на кого не глянув, присела на край скамьи, не снимая пальто, не выпуская из рук сумку.

Наталья вышла из метро минут за десять до отхода поезда и по платформе шла быстро, все ускоряя шаг, потом побежала, и, едва, задохнувшись, впрыгнула в тамбур, поезд (словно только ее и ждал) тут же дрогнул, звякнул и плавно поплыл вдоль перрона.

Болели и горло, и грудь, и Наталья, войдя в купе, опустилась без сил на скамью, мысленно ругая себя и слушая боль. Боль медленно отступала, и пошли воспоминания: в детстве Наталья жила то в одном городе у мамы, то в другом городе у бабушки.

Стало жарко. Очнувшись от дум, Наталья расстегнула пальто. И увидела мужчин, что смотрели на нее.