Иван Тургенев - Где тонко, там и рвется

Горский. В гостиной!.. в карты играют.

Станицын. Так рано... а вы?

Горский. А я здесь, как видите. Что это вы привезли? гостинец, наверное?

Станицын. Да, Вера Николаевна намедни говорила... я послал в Москву за конфектами...

Горский. В Москву?

Станицын. Да, там лучше. А где Вера Николаевна? (Ставит шляпу и конспекты, на стол.)

Горский. Она, кажется, в гостиной... смотрит, как играют в преферанс.

Станицын (боязливо заглядывая в гостиную). Кто это новое лицо?

Горский. А вы не узнали? Мухин, Иван Павлыч.

Станицын Ах да... (Переминается на месте.)

Горский. Вы не хотите войти в гостиную?.. Вы словно в волнении, Владимир Петрович!

Станицын. Нет, ничего... дорога, знаете, пыль... Ну, голова тоже...

В гостиной раздается взрыв общего cwexa... Все кричат: "Без четырех, без четырех!" Вера говорит: "Поздравляю, monsieur Мухин!

(Смеется и опять заглядывает в гостиную.) Что это там... обремизился кто-то?

Горский. Да что ж вы не войдете?..

Станицын. Сказать вам правду. Горский... мне бы хотелось поговорить несколько с Верой Николаевной.

Горский. Наедине?

Станицын (нерешительно). Да, только два слова. Мне бы хотелось... теперь... а то в течение дня... Вы сами знаете...

Горский. Ну, что ж? войдите да скажите ей... Да возьмите ваши конфекты...

Станицын. И то правда.

Подходит к двери и все не решается войти, как вдруг раздается голос Анны Васильевны: "C'est vous, Woldemar? Bonjour... Entrez dons..." 1} Он входит.

Горский (один). Я недоволен собой... Я начинаю скучать и злиться. Боже мой, боже мой! да что ж это во мне происходит такое? Отчего поднимается во мне желчь и приступает к горлу? отчего мне вдруг становится так неприятно весело? отчего я готов, как школьник, накуролесить всем, всем на свете, и самому себе между прочим? Если я не влюблен, что за охота мне дразнить и себя и других? Жениться? Нет, я не женюсь, что там ни говорите, особенно так, из-под ножа. А если так, неужели же я не могу пожертвовать своим самолюбием? Ну, восторжествует она,-ну, бог с ней. (Подходит к китайскому бильярду и начинает толкать шары.) Может быть, мне же лучше будет, если она выйдет замуж за... Ну, нет, это пустяки... Мне тогда не видать ее, как своих ушел... (Продолжает толкать шары.) Загадаю... Вот если я попаду... Фу, боже мой, что за ребячество! (Бросает кий, подходит к столу и берется за книгу.) Что это? русский роман... Вот как-с. Посмотрим, что говорит русский роман. (Раскрывает наудачу книгу и читает.) "И что же? не прошло пяти лет после брака, как уже пленительная, живая Мария превратилась в дебелую и крикливую Марью Богдановну... Куда девались все ее стремления, ее мечтания"... О господа авторы! какие вы дети! Вот вы о чем сокрушаетесь! Удивительно ли, что человек стареется, тяжелеет и глупеет? Но вот что жутко: мечтания и стремления остаются те же, глаза не успевают померкнуть, пушок со щеки еще не сойдет, а уж супруг не знает, куда деться... Да что! порядочного человека уже перед свадьбой лихорадка колотит... Вот они, кажется, сюда идут... Надо спасаться... Фу, боже мой! точно в "Женитьбе" Гоголя... Но я по крайней мере не выпрыгну из окошка, а преспокойно выйду в сад через дверь... Честь и место, господин Станицын!

1} Это вы. Владимир? Здравствуйте... Входите же (франц.).

В то время как он поспешно удаляется, из гостиной входят Вера и Станицын.

Вера (Станицыну). Что это, кажется, Горский в сад побежал?

Станицын. Да-с... я... признаться... ему сказал, что я с вами наедине желал... только два слова...

Вера. А! вы ему сказали... Что же он вам...

Станицын. Он... ничего-с...

Вера. Какие приготовления!.. Вы меня пугаете... Я уже вчерашнюю вашу записку не совсем поняла...

Станицын. Дело вот в чем, Вера Николаевна... Ради бога, простите мне мою дерзость... Я знаю... Я не стою...

Вера медленно подвигается к окну; он идет за ней.

Дело вот в чем... Я... я решаюсь просить вашей руки...

Вера молчит и тихо наклоняет голову.

Боже мой! я слишком хорошо знаю, что я вас не стою... с моей стороны это, конечно... но вы меня давно знаете... если слепая преданность... исполнение малейшего желания, если все это... Я прошу вас простить мою смелость... Я чувствую.

Он останавливается. Вера молча протягивает ему руку.

Неужели, неужели я не могу надеяться?

Вера (тихо). Вы меня не поняли, Владимир Петрович.

Станицын. В таком случае... конечно... простите меня... Но об одном позвольте мне попросить вас, Вера Николаевна... не лишайте меня счастия хоть изредка видеть вас... Я вас уверяю... я вас не буду беспокоить... Если даже с другим... Вы... с избранным... Я вас уверяю... я буду всегда радоваться вашей радости... Я знаю себе цену... где мне, конечно... Вы, конечно, правы...