Юрий Тынянов - Пушкин и его современники

* В черновой рукописи Кюхельбекера (Пушкинский дом) стихотворение начиналось прямо с шестой строфы, остальное прибавлено после.

И кто же в сей священный час

Один не мыслит о покое?

Один в безмолвие ночное,

В прозрачный сумрак погружась,

Над морем и под звездным Хором

Блуждает вдохновенным взором?

Певец, любимец россиян,

В стране Назонова изгнанья,

Немым восторгом обуян,

С очами, полными мечтанья,

Сидит на крутизне один;

У ног его шумит Евксин.

Только в одиннадцатой и двенадцатой строфах дастся дальнейшее развитие мотива:

Тогда - (но страх объял меня!

Бледнею, трепещу, рыдаю;

Подавлен скорбию, стеня,

Испуган, лиру покидаю!)

Я вижу - сладостный певец

Во прах повергнул свой венец.

Видения, "возвещающие певцу Руслана и Людмилы о смерти Байрона, суть олицетворенные произведения последнего". Это место "Оды" особенно архаично как по аллегорической основе, так и по языку и стилю:

Он зрит: от дальних стран полдневных,

Где возвышался Фебов храм,

Весь в пламени, средь вихрей гневных,

По мрачным тяжким облакам

Шагает призрак исполина;

Под ним сверкает вод равнина!

Он слышит: с горной высоты

Глагол раздался чародея!

Волшебный зов, над миром вея,

Созданья пламенной мечты

В лицо и тело облекает;

От Стикса мертвых вызывает!

Пушкину предстают сначала видения героев Байрона:

...Зловещий Дант, страдалец Тасс

Исходят из подземной сени;

Гяур воздвигся, встал Манфред...

...Стрясая с веждей смертный сон,

Встал из бездонного вертепа

Неистовый ездок Мазепа...

Здесь находим один из классических примеров "сопряжений далековатых идей" в оде - пример столь часто осмеиваемой "бессмыслицы" :

Главу свою находит дож

Бессмертную и в гробном прахе;

Он жив погибнувший на плахе;

Отец народа, страх вельмож;

И вновь за честь злосчастный мститель

Идет в бесчестную обитель.

Видение тени Байрона, предстающее вслед за его героями, написано с соблюдением канонической смелости:

Я зрю блестящее виденье:

Горе парящий великан

Раздвигнул пред собой туман!

Сколь дерзостно его теченье!

Он строг, величествен и дик!

Как полный месяц, бледный лик.

Оде были предпосланы примечания в виде предисловия (Кюхельбекер находил, что "выноски, полезные, даже необходимые в сочинении ученом, вовсе неудобны в произведениях стихотворных, ибо совершенно развлекают внимание"). 170

Примечания эти также писаны нарочито архаическим стилем: "По сей причине мы в настоящем случае вынуждаемся объявить тем из наших читателей, которым поэт Байрон известен только по слуху, что видения, возвещающие певцу Руслана и Людмилы о смерти Байрона, суть олицетворенные произведения последнего, каковы: Дант (см. "Пророчества Данта"), Гяур, Манфред, Тасс (см. "Сетование Тасса"), Мазепа.

Стихи:

Главу свою находит дож

Бессмертную и в гробном прахе

- также требуют пояснения: предмет Байроновой трагедии: дож, почерпнут из "Истории Венеции средних веков", "Соловей" назван здесь любовником роз в подражание "Восточным поэтам" и т. д. *

Стихотворение Рылеева "На смерть Байрона", не архаичное по языку и стилю, по конструкции представляло собою каноническую оду.

Рядом с ними пушкинское "К морю" со строфами, посвященными Байрону, было как бы намеренным уклонением от одического канона.

В "Оде графу Хвостову" Пушкин хотя и не дал прямой пародии кюхельбекеровой оды, но подчеркнул его адрес; ** в первых же строках он пародирует выражение из другого его произведения:

...Кровь Эллады

И резво скачет и кипит,

причем ко второй строке (резво скачет) Пушкин делает примечание: "Слово, употребленное весьма счастливо Вильгельмом Карловичем Кюхельбекером в стихотворном его письме к г. Грибоедову". Здесь Пушкин имеет в виду послание Кюхельбекера "Грибоедову", где имеется следующая строфа:

Но ты, ты возлетишь над песнями толпы!

Певец, тебе даны рукой судьбы

Душа живая, пламень чувства,

Веселье тихое и светлая любовь,

Святые таинства высокого искусства

И резво-скачущая кровь! ***

* Все выписки из "Мнемозины", 1824, ч. III, стр. 189-190.

** Здесь можно говорить только о некотором лексическом сходстве, впрочем, не идущем дальше общих качеств архаического стиля; сходны также фигуры "аллегории": Вражда и Зависть, Дети Ночи (Кюхельбекер); Феб, Игры, Смехи, Вакх, Харон (Пушкин); но и это не выходит из пределов самого общего характера стиля.

*** Даю текст по рукописи Кюхельбекера из архива А. А. Краевского (Публичная библиотека). Стихотворение было напечатано в "Московском телеграфе", 1825, ч. 1, № 2, стр. 118-119, с незначительными вариантами и с пропуском (должно быть, по цензурным соображениям) слов "святые таинства", что делало стих бессмысленным.