Михаил Борисов - День Шестой

С такой же скоростью, как набираешь высоту, уменьшаются до ничтожных размеров казавшиеся серьезными житейские проблемы. Остаются внизу мещанские горести и радости, и ужасаешься собственной слепоте - становится горько от лет, что ты прожил, даже не подозревая, насколько далеки были представления об окружающем мире от картины, которую видишь собственными глазами.

Хочется петь и смеяться, с неведомых высот снисходят стихи и музыка... и тревожное осознание того, что теперь ты навсегда отделен новым знанием от остальной человечьей стаи, живущей поисками пропитания и теплого уголка для ночлега. Тебе придется спуститься на землю, окунуться в океан бессмысленных забот - и вечно носить в душе бесценный дар неба, постоянно ощущая мучительное желание поделиться им с кем-нибудь. Теперь ты обречен всю жизнь искать себе подобных - и, находя, ты должен попытаться помочь им раскрыть еще незрячие глаза...

Я несколько раз прошел над местом, где стояла Татьяна, показывая ей крыло в свободном полете. Потоков пока не было; я довернул перед посадкой, заходя против ветра, еще раз окинул взглядом горизонт - и увидел на бетонке спешащий к нам автомобиль. Отсюда я не мог разглядеть ни марки, ни цвета, но двигалась машина к нам. Странно... я никого не предупреждал о сегодняшних полетах.

Перед посадкой я выровнял аппарат и плавно затянул клеванты, останавливая движение крыла. "Консул" мягко опустил меня на землю и застыл над головой, будто ожидая дальнейших указаний; я повернулся и погасил купол.

Татьяна стояла поодаль и ждала, пока я соберу крыло в пушистый бутон. Я подошел к ней и, как обычно бывает после полета, с трудом перестроился на скудную человеческую речь.

- Ну как, вы определились с логотипом?

Я немного лукавил. Я видел, какое впечатление произвело крыло, и ждал, что теперь она попросит научить ее летать или захочет прокатиться.

Она и здесь поступила по-своему:

- А вы еще полетите? Мне нравится смотреть на него в воздухе...

Я оглянулся в сторону бетонки и ответил:

- Теперь не знаю.

Из остановившейся там машины, приветственно помахав нам руками, на старт шли двое. Рюкзаки с парапланами не оставляли сомнений, что ребята приехали летать. Татьяна проследила направление моего взгляда:

- Это тоже летчики?

- Пилоты, - поправил я ее, - и к тому же хорошие.

К нам спешили два брата-близнеца - Вадик и Дима, рослые ребята двадцати двух лет от роду. Старший, Димка (правда, старше он был всего на восемь минут), первым протянул руку и, широко улыбаясь, начал издалека:

- Дома тоска, смотрим в небо, скучаем, я и говорю: может, рванем на поле, вдруг сегодня летают? Подъезжаем - а ты уже здесь...

- Это не ты, а я предложил ехать. - Вадик всегда держался немного сзади, но был весьма пунктуален и постоянно поправлял брата; Димка его называл: "Мое второе издание, переработанное и дополненное". Младший не обижался, ему эта роль даже нравилась.

Результаты у них были примерно одинаковы, хотя летали они совершенно по-разному; перепутать их в воздухе было невозможно, не то что на земле.

- Да какая разница! - Старший поставил рюкзак рядом с моим. - Главное, летаем. А что там наверху?

- Пока ничего. - я пожал плечами. - термички* нет, ветер ровный. Будешь на посадку заходить - бери левее во-о-он того кустика...

Мы увлеклись разговорами и не заметили, как подъехала еще одна машина, за ней еще одна - на старт съезжался народ, кажется, зимняя спячка закончилась. Почуяв летную погоду, пилоты спешили туда, где есть возможность подняться в воздух; вроде бы ехали на разведку - но крылья не забывали прихватить.

Приехал Никита; старт заметно оживился. Крепкий русоволосый парень, он нравился женщинам и легко сходился с мужчинами, ему были рады.

Кто-то расстилал крыло, кто-то разглядывал стропы, Семен привез маленькую лебедку для смотки троса на старт, Андрей (как обычно, в окружении барышень) вальяжно повествовал, как он летал осенью в Болгарии... Старт жил, мне было тепло с этими людьми, бросившими в выходной день телевизор и салатик "оливье" ради возможности подняться в небо. Я курил в стороне, глядя, как ветер уносит табачный дым, и слушал обрывки разговоров: "...Четыре стропы под замену, как будто ножом прошлись... Новый "Сапфир" ну очень интересная штука, дорогой только... Я ему ору - левую, а он вообще ничего... Тоже мне "компетишн" - да у него радиус разворота, как у баржи... Смотрю, Коля под облачком, хотел за ним, а попал в такое... Дурацкий способ - ну надо так запутать клеванты..."