Леонид Бородин - Гологор

Собрался еще раз сбегать на участок, но дожди даже если и переставали на некоторое время, то просыхать тайга все равно не успевала, и Сашка ждал погоду.

Становилось все холоднее и холоднее. Уже пошла в ход вся теплая одежда. Затем выпал первый настоящий снег. Продержался он на земле двое суток и не от тепла растаял, а от мокроты дождевой. Но растаял только на ближних гривах. Хребты более высокие остались белыми: будто гольцы, что начинались за сто километров, теперь подступили ближе. Зима брала Гологор в окружение.

Катя с Филькой чистили картошку. Планировался совместный ужин в честь Сашкиной удачи. Ему удалось подстрелить пару глухарей. В эту пору глухари осторожны. Взлетая всегда неожиданно, идут над землей низко, среди кустов и зарослей, не позволяя прицелиться, а разворот в другую сторону делают в тот момент, когда перекрыты от глаз охотника ветвистым деревом или вывороченным корнем упавшего дерева. Уходят далеко, и поиск бесполезен. Если ружье на плече, выстрел влет всегда опаздывает. Но Сашке повезло. Ужин обещал быть королевским, Филька грозился приготовить какое-то особое блюдо. Катя с удовольствием перешла в его подчинение. Но когда Филька уже в который раз изуродовал картофелину, она решительно отобрала у него нож. Картошка в тайге дефицит. Труден завоз, а доставка по зимовьям на горбу. Много, значит, не занесешь. Потому употребляется как праздничное блюдо.

Разжалованный Филька радостно потянулся, распрямил спину, присел пару раз, ополоснул руки, протер нож, сунул его в деревянную кобуру, обтянутую козьей шкуркой.

В это время Моня за столом громко ойкнул, затряс пальцем и придаточно выматерился. Спохватившись, забыл про отбитый палец, повернулся к Кате и растерянно отвалил челюсть. Катя, покраснев, опустила голову, хотя бесполезно было делать вид, что не слышала. Филька укоризненно покачал головой, а Моня сник еще больше.

- Между прочим, - произнес Филька, подсаживаясь к Кате, - в тебе сейчас сработал предрассудок! Да, да! - повторил он, когда Катя удивленно взглянула на него.

- Моня, в сущности, не сказал ничего плохого! Просто для выражения своего состояния он использовал слова, не принятые цензурой. Но разве ты не заметила, что он употребил их в смысле, не имеющем ничего общего с их первоначальным содержанием.

Филька уселся капитальнее, и это означало, что сейчас он начнет "эманировать".

- Я тебе объясню, и ты станешь, так же как и я, наслаждаться матом.

- Еще чего! - возмутилась Катя.

Филька не удостоил вниманием реплику, а Моня, довольный тем, что про него забыли, торопливо сгребал со стола оставшиеся заряды и приспособления для заряжения в тряпичные мешочки. Заряженные патроны рассовывал по патронташам, а оба уха своих навострил в сторону разглагольствовавшего Фильки.

- Язык, - говорил тот, - явление развивающееся. Его развитие отражает усложнение человеческой природы в сторону утонченности восприятия окружающего мира, а также непрерывающийся процесс самопознания. Источником развития языка в России всегда было мужицкое мировосприятие. Именно язык мужика ввел Пушкин в литературу. Ведь было время, когда от слова "рубаха" барышни бледнели и падали натурально на руки прислуги. Да! Не улыбайся! А между прочим, поклонение русскому мужику в среде русских интеллигентов имело под собой большее основание, чем это принято думать! Бытие мужика есть продолжение бытия земли, на которой он трудится, и чувствует он природу без всякой шизофрении и рефлексии, таковой, как она есть. А есть она намного больше наших способностей ее понять. Весь наш комплекс ощущений и восприятий беднее окружающего нас мира. А если мы еще и удаляемся от него, замыкаемся в скорлупе своих жалких переживаний, то беднеем при этом вдвое!

Филька встал, заложил руки за спину и зашагал вдоль барака вполоборота к Кате. Вдохновение распирало его.

- В России, как нигде, красота языка шла от мужика, а пошлость от пролетария. Революция объявила мужицкое сознание аморальным вместе с его бытием и превратила мужика в пролетария. Источник развития языка засох. Мат есть детище города, городского предместья. Мы по сей день в литературе паразитируем на пушкинском языке. А дальнейшее развитие языка пошло по руслу мата!

Катя даже картошку перестала чистить.

- Есть мнение, - продолжал Филька, вышагивая по бараку, - что мат всего лишь ритмо-мелодическая единица речи.

- Как? - не утерпела Катя и залилась смехом. - Как! Ритмо... чего?