Георгий Гребенщиков - Ханство Батырбека

Пастух Кунантай все чаще стал хворать и возвращаться из табуна домой: мужицкие побои медленно подтачивали его жизнь. Хайным приходилось возится с двумя лишними больными — с мужем и старухой. И все-таки она не покидала мысли удержать возле себя Сарсеке и пускала в действие все хитрости и чары и следила за каждым его шагом…

Зная это и не умея порвать с Хайным, Сарсеке чаще уезжал на охоту, где ему легче и свободнее было обдумывать рискованный план о похищении Бибинор…

Время приближалось к концу зимы.

Батырбек возвращался из небольшого степного города, куда возил десятка три бараньих, около десятка конских и коровьих да несколько лисьих и волчьих шкур.

Цены на сырье в этом году пали. Везде была недокормка, и скота кололи много. Кроме того, старый тамыр Батырбека, богатый татарин Муса Юсупов, прекратил платежи, и сырье скупать не стал: денег не было. Батырбек сдал свой товар русскому купцу, но русский купец, ласковый и шустрый, обманул его, о чем Батырбек догадался только на обратном пути.

Всего следовало получить с купца рублей полтораста, а Батырбек везет от купца товару не больше, как на сто рублей, да еще остался ему должен.

— Как так?.. — недоумевал Батырбек и припоминал любезность купца.

— Ничего, — говорил купец, — мы тебе поверим, в другой раз приедешь, привезешь опять сырье. Заплатишь!..

— Как так?.. В кармане нет и купцу должен?..

Чаем угостил Батырбека, обласкал, долго разговаривал и даже подарил кусок душистого мыла, два стеклянных подсвечника и маленькое зеркало.

— Бабе в подарок увези! — говорит. — Для дружбы, для знакомства дарю! — говорит.

Конечно, Ахметбайке не подарил бы. Даже Сарсеке не подарил бы, потому что они простые, черные киргизы, а он, Батырбек, — почетный старшина, потомок знатного рода, аристократ.

Батырбек вспомнил при этом удовольствие, с которым он сидел у купца в опрятной комнате и, не снимая шелковых и нанбуковых халатов, пил чай с конфектами и румяными, как щека красивой киргизки, булочками.

Сарсеке стоял у порога, сняв аракчин, а Ахметбайка был у лошадей во дворе. Батырбек потел, швыркал чай из блюдечка и, втягивая воздух сквозь зубы, деловито и вежливо разговаривал с хозяином, исподлобья посматривал на пышную и туго подпоясанную хозяйку, наливающую чай…

Больше же всего он запомнил собственное изумление, когда после чая купец пустил маленькую машину с трубой и из трубы кто-то сильно закричал и заиграл в музыку…

Это пребывание у купца и было теперь темой для длинного разговора Батырбека с Сарсеке.

Ахметбайка ехал позади, где ему понять все, что рассказывает и разъясняет Батырбек? Сарсеке и тот только, знай, удивляется.

Батырбек рассказывает медленно и важно, сочиняя по-своему в тех местах, где он не понимал хорошо сам. А в уме все считает и пересчитывает свой товар и выручку. И как не считает, как ни проверяет — все выходит, что рублей полсотни не хватает, но Сарсеке он не хочет сознаться, что его обманули, и старается казаться беспечным. Не хочет конфузить себя перед слугой!

Лошади, на которых сидят всадники, идут тихим труском, а три верблюда с вьюками муки, тканей, чаю и прочих товаров вышагивают крупной и зыбкой поступью, вытянув длинные, изогнутые шеи. Ахметбайка на маленькой старой лошади то отстает, то опять рысцой догонит верблюдов. Воронко и Сивка под Батырбеком и Сарсеке мерно потряхивают своих седоков, которые в такт шагам раскачивают ногами и слегка ударяют в бока лошадей каблуками кабыс.

Батырбек монотонно и не торопясь, рассказывает, то и дело, переспрашивая Сарсеке, все ли тот понимает. И Сарсеке, в удостоверение того, что он понимает, после каждой фразы хана отрывисто и ласково мычит:

— Ы-ы…

— Купеческая баба, когда девкой бывает, ей брюхо веревкой перетягивают… Ты понимаешь?.. — рассказывает Батырбек.

— Ы-э!.. — отвечает Сарсеке.

— Чтобы ребенка в брюхе не было… Закон такой… Понимаешь?

— Ы-э!..

— Видал, как туго она подпоясана?.. Значит, она еще девка… Понимаешь?

Батырбек долго говорит Сарсеке об особенностях русской цивилизации и, наконец, с большой горячностью начинает объяснять чудо машину с трубой, которая говорит, поет и хохочет, как человек…

— Тридцать три года орус богу не молился… Тридцать три года шайтана просит… Ты понимаешь? — фантазирует Батырбек. — Тридцать три года родную мать голодом держит… Тридцать три года орус обманывает и обижает бедных людей. Потом приходит шайтан… Потом орус отдает ему свою душу. Потом шайтан лезет, куда орусу надо. В трубу надо — в трубу лезет, в машину надо — в машину лезет. Ты понимаешь?.. — начиная повышать голос, горячится Батырбек.