Аркадий Белинков - Роль труда в процессе превращения человека в обезьяну

Аркадий (тихо). Человеку, которого мы любим, мы благодарны за то, что мы его любим.

Марианна (быстро подходит к нему. В упор). Потому что все время потери. Мы, как отступающие солдаты: идем все дальше, все дальше и оставляем, оставляем, оставляем... молодость, недописанные книги, недоказанные концепции, незавершенные поступки и сердце, сердце, сердце...

Аркадий (вскакивает). В любви нет потерь, Марианна. Лишь сгоранье. Когда я думаю или пишу о любви, меня всегда преследует образ огня. Любовь это не только огонь. Она - сгорание в огне. Уголь любви. Сгорание. Если слишком много угля, то он раздавит огонь. И любишь так сильно, что захлестывается огонь. И никогда нельзя любить только хорошее в любимых. К любимой у меня такое же отношение, как у классического грека к его богам: грек знал, что они самые лучшие в мире, но знал, что это он сам их выдумал. Мы всех любимых любим последней любовью и только одну, навсегда, первой. (Обрывает. Неожиданно схватывается, подбегает к Марианне) Знаете вы, чего не хватает любви, без чего нет горения? Воздуха! Поэтому в этой любви нет светлых язычков пламени, веселого потрескивания, радостной игры рассыпающихся искр. Только опаляющее темное пламя. Нет воздуха. А от ветра не она нас, а мы ее укрываем. Эта любовь никому не нужна, кроме нас с вами.

Марианна. Аркадий! А книги, которые без нее не были бы написаны?!

Аркадий (быстро ходит. Резко останавливается). Книги, которые мы написали, никому не нужны, кроме нас с вами!

(Молчание)

Марианна. Наверное, никакие книги никому не нужны, Аркадий.

Аркадий. Сегодня утром я потерял последнюю надежду... [Две следующие фразы опущены из-за неясности текста.] (Глухо) Я не буду заканчивать книгу сонетов "Марианна и резеда". Я не знаю еще, какая будет новая книга, которую я напишу, но эта останется незаконченной на строке: "Прислушайся к своей любви, поэт". А новая... новая будет о борьбе.

Марианна. ... и о ненависти, как все книги о борьбе.

Аркадий. Да, о ненависти к тем, которые мешают любви, - к врагам.

Марианна. Художник о ненависти...

Аркадий. О ненависти. К врагам. Она вспыхивает всегда, когда есть любовь к любимым. Чем сильней человек любит, тем больше он ненавидит тех, кто мешает ему любить. Взаимоотношения человека и государства всегда были важнейшей темой истории. Сейчас они приобретают для художника ни с чем не сравнимое значение. Только об этом сейчас можно думать, говорить и писать.

Марианна. Аркадий, я не знаю, может быть, это правда. Не хочу, чтобы это было правдой. Но у поэта другие пути.

Аркадий. Конечно. И поэтому поэт не всегда должен брать винтовку, но всегда должен писать гимны и лозунги. Если у меня хватит сил и таланта, я напишу книгу лозунгов.

Марианна. Призывающих к уничтожению врагов?

Аркадий. ... и любви к друзьям!

Марианна. Весь мир состоит из врагов и друзей. Вряд ли стоит удивляться этому, как открытию. Нового здесь может быть только то, что уничтожается нейтралитет. Только почему же никто из нас не думал так раньше?

Аркадий. Потому что мы никогда раньше не были на военном положении. Людям, которые не предполагают воевать, можно не знать, с кем воевать.

Марианна. Воевать. То есть уничтожать врагов? Но чем же это соображение лучше того, которому сегодня утром мы отказались присягнуть?

Аркадий. Тем, что уничтожить нужно тех, кто выращивает в человеке кривые зубы зверя.

Марианна. Почему уничтожить? Почему вы не говорите исправить? Почему вы не хотите думать о воспитании человеческого человека, Аркадий?

Аркадий. О, Марианна, у врагов слишком запущено воспитание! Это не только плохое усвоение учебника по гуманизму в средней школе. Это вековая порода.

Марианна. Постойте. Нет, ведь люди не родятся хорошими, ну, хорошо, никакими, ни плохими, ни хорошими. Они становятся плохими или хорошими, когда мир, в котором они живут, требует от них каких-то решений. Почему же надо уничтожать плохих людей, а не сделать мир, в котором они живут, хорошим? Когда человек впитает в себя тысячелетия истории культуры народов, он не сможет быть плохим человеком!

Аркадий. Марианна, вы не успели написать и строки в книге о гуманизме, вы успели только переодеться за время, которое прошло после утренней встречи с людьми, которые внимательно изучали тысячелетия истории культуры народов, и уже забыли, кто эти люди!

Марианна. Они были испорчены еще до тех пор, как ее изучили.

Аркадий. Еще раньше. До тех пор, как стали ее изучать.

Марианна. Но разве нельзя исправить человека?