Аркадий Белинков: Черновик чувств

АРКАДИЙ БЕЛИНКОВ

Черновик чувств

Роман

Дипломная работа

Аркадию Белинкову, автору романа "Черновик чувств", так непохожего на то, что создавалось в советской литературе военных лет, было 22 года, когда он вынес свое неординарное произведение на суд собратьев по литературному цеху.

Не только его творение, сам Аркадий - студент Литературного института при СП СССР - отличался от своих сверстников. Вызывающе одевался. Носил бородку. Обладал исключительными знаниями в области истории, философии, литературы. Обо всем имел свои, несовместимые с советской идеологией, суждения и не скрывал их. Работал над созданием литературной теории "необарокко". Организовал на дому литературный кружок того же названия.

Как это часто практиковалось в сталинские времена, расправа с неугодными начина-лась с исключения - из партии, из института, из комсомола. Арест Белинкова был тоже предварен исключением его из ВЛКСМ в 1943 году, как раз накануне защиты дипломной работы - романа "Черновик чувств".

В ночь с 29-го на 30-е января 1944 года на квартире Аркадия Белипкова, где он проживал вместе с родителями, был произведен обыск, за которым последовал арест.

Текст романа "Черновик чувств" печатается по первой публикации (с добавлением подзаголовка перед эпиграфами): журнал "Звезда", 1996, № 8.

Показания Белинкова и обвинительное заключение по делу № 71/51 печатаются по ксерокопиям из архива ФСБ. Впервые опубликованы Г. Файманом: газета "Русская мысль", Париж, 1995, № 4095-4099.

Н. Б.

Черновик чувств

КНИГА С ОТЛИЧНЫМИ ПРОТИВОРЕЧИЯМИ

NATURE MORTE В 14 АНЕКДОТАХ С ЭПИГРАФАМИ И ПРЕДИСЛОВИЯМИ, С ПОРТРЕТОМ АВTOPA, А ТАКЖЕ С ПОДЛИННЫМ ИМЕНЕМ ГЕРОИНИ

Странно подумать, что наша жизнь - это повесть

без фабулы и героя, сделанная из пустоты и стекла,

из горячего лепета одних отступлений,

из петер-бургского инфлуэнцного бреда.

Мандельштам

Иль я не знаю, что, в потемки тычась,

Вовек не вышла б к свету темнота,

И я - урод, и счастье сотен тысяч

Не ближе мне пустого счастья ста?

И разве я не мерюсь пятилеткой,

Не падаю, не возвышаюсь с ней?

Но как мне быть с моей грудною клеткой

И с тем, что всякой косности косней?

Напрасно в дни великого совета,

Где высшей страсти отданы места,

Оставлена вакансия поэта:

Она опасна, если не пуста.

Пастернак

ЛИРИЧЕСКОЕ ПРЕДИСЛОВИЕ

Зелень в Москве подобна концентратам, ибо, впланированная в город, она стала кубиками, шарами и таблетками. В лучшем случае это пища путешественников. Но, если не бояться говорить решительно, то необходимо сказать, что это - солдатская пища. Так сделаны бульвары. Они за решеткой. И в пасмурные дни это похоже на зоологический парк.

Очень может быть, что концентрированная зелень похожа на автограф Тютчева, по невеже-ству секретаря попавший на стол редактора рядом с календарем, на котором означен нынешний год.

Если бы мы не читали Бернардена де Сен-Пьера, то, вероятно, цветы на подзеркальниках и бульварная зелень нас радовали бы и умиляли.

Книгу о любви можно превосходно начать с конфликта между цветами и обществом. К тому же безусловно следует прибавить и то, что общество ломает им же самим возведенные решетки. Комнатные цветы - это отличная цитата из упомянутого писателя, очень похожая на книгу, снятую с полки тихой библиотеки и случайно позабытую на металлургическом заводе.

Несомненно, в книге о любви должны быть подобающие аксессуары. Именно поэтому о цветах в этой книге почти целая глава.

Но когда книга уже была написана, оказалось, что не эта глава - главная в книге.

Главным оказалась изящная словесность, явившаяся истинным содержанием всех без исключения глав.

Кроме рассказа о цветах, на нижеследующих страницах сообщаются весьма странные, но не лишенные приятности соображения касательно Анри Матисса, Ван Донгена, касательно выставок "Мира искусств" и книг Бориса Пастернака.

Выяснилось, что о Ван Донгене, Баксте и Сомове сообщается не только потому, что вопрос об их популяризации в простом народе столь сильно занимает автора. Сообщается об этом преиму-щественно по той причине, что беспокоиться о простом народе на поверку оказалось легче, чем писать искренние книги. Именно в связи с этой трудностью у автора возникла настоятельная потребность заняться странным делом некоторых современных отечественных писателей, и только предостережительные слова Валери о том, что литература очень трудное дело, убедили его продолжить прерванную работу и все-таки сообщить некоторые сведения не для популяризации этих артистов, а для собственного удовольствия.