Диас Валеев: Слава - солнце мертвых

Он поднял голову, и взгляд его невольно выразил неподдельное искреннее страдание, мучающее его душу.

- Мне все известно о вашей подпольной деятельности в лагерях военнопленных, в национальном легионе. Естественно, что вместе с вашими единомышленниками вы будете приговорены к смертной казни,- продолжил он.Но есть один вариант. Вы лично можете избежать данного приговора. Мы лишаем всякой правовой защиты врагов рейха, но еще Макиавелли сказал, что политику не следует становиться рабом собственного слова. Я, как политический деятель, готов подтвердить истинность и этого парадокса.

- За что же такое исключение из правил? - с какой-то тяжелой неживой усмешкой на лице поинтересовался гость.

- Считайте это моим капризом,- рейхслейтер улыбнулся.- Волей случая я стал вашим почитателем. И мне бы хотелось, чтобы вы занимали в рейхе то место, какое предусматривает для поэта целостность нашей политической идеи. Здесь, не скрою, у меня есть и своя корысть. Тогда идея, которой я служу, пусть в каком-то своем незначительном фрагменте, будет еще совершеннее! - рейхслейтер говорил со всей видимой искренностью.- Это моя болезнь. Я уже говорил своему старому другу Райнеру, что я страдаю от несовершенства. Больше того, оно доставляет мне чисто физические страдания.

- Вы загадочная личность,- тяжело усмехаясь, сказал человек.Оказывается, и вы страдаете. Но боюсь, что я даже не смогу посочувствовать вам.

- Вы не русский, Залилов. Какое отношение имеет к вам Россия? - перебил вдруг Райнер Ольцша.- Мир не забыл, да и сами русские не забыли, под чьей зависимостью их государство находилось более трехсот лет.

- Да, были эти триста лет. Были потом и последующие четыре с лишним столетия. И все за эти семьсот-восемьсот лет перемешалось. Я не различаю сейчас, не различаю даже по лицу, где татарин и где русский. Может быть, все дело в этом? - холодно улыбаясь, ответил человек.- А может, не только в этом? В наше время людей разделяет не столько то, что один немец, а другой русский или француз... Может быть, все дело в том, что нас с вами разделяет то, что вы, гауптштурмфюрер, нацист, а я...- он не договорил.Принято думать, что наше время является вершиной цивилизации,- вдруг усмехнулся он.- Вершиной, с которой мы можем гордо взирать на недостатки предшествовавших веков в свете того, что считается "прогрессом".

- Каждой из борющихся сторон приятнее отождествлять себя с ангелом и взваливать всю вину на дьявола. Нацизм и большевизм ныне ищут всемирного дьявола друг в друге.- Рейхслейтер встал, прошелся по кабинету.- Это предмет для интересного философского спора. Но давайте переведем разговор на практическую почву. В комитете "Идель-Урал" вам, как поэту, было доверено дело пропаганды и культуры.

Это довольно незначительная и неопределенная должность. Я предлагаю вам роль главы этого комитета.

- Предлагаете мне, таким образом, искать дьявола не там, где я искал его прежде?

- Мы позволили вам, к сожалению, стать одним из лидеров подполья,- сухо уточнил рейхслейтер.- Я признаю ошибку своих подчиненных. И готов закрыть глаза и на ваши ошибки. В Волго-Татарском комитете нам нужен человек, известный среди всех тюркоязычных народов России.

Гость ответил холодно, спокойно и даже с какой-то брезгливой гримасой на лице:

- Извините, у меня есть уже профессия.

- Какая профессия? - Вы ее упоминали. Я поэт.

- Разве кто-то призывает вас отказаться от поэзии? Политика тоже по своей природе высочайшая поэзия! Это то поле деятельности, в котором новые комбинации непременно создаются, а не просто открываются и фиксируются. Мир будущего в значительной степени станет миром, сделанным художниками-политиками!

- Кроме того, результат,- не выдержал снова гауптштурмфюрер.- Если бы был результат!

Резкий поворот головы человека:

- Какой результат?

- Вы создали организацию, но она полностью разгромлена. Чем уравновесятся ваши потери? Жалкие листовки? А чем окупится гибель их авторов, их распространителей?

Вы вовлекли в свою организацию множество людей. Вы беззастенчиво эксплуатировали их простодушие, их нетерпение! Вы разжигали в них ненависть!

- Мы, гауптштурмфюрер, вернули в их руки оружие,-спокойно возразил человек.- Вернули им имя, родину. В условиях плена и обработки люди сохранили верность долгу, идеям интернационализма. Четыре батальона, которые вы сформировали из моих земляков, не принадлежат и не будут принадлежать вам. Они вне вашей власти.