Сергей Аксаков - Том 1. Семейная хроника. Детские годы Багрова-внука

Аксаков, впрочем; не делает из этих обвинений никаких далеко идущих выводов. Политически это стихотворение довольно бескрыло и аморфно. Характерны последние строки:

Философия этих простодушно-наивных строк достаточно характерна для Аксакова, но вместе с тем стихотворение в целом отражает тот несомненный факт, что великие испытания, пережитые Россией, хотя и не вовлекли Аксакова в свой водоворот, но, во всяком случае, не оставили его равнодушным, вынудили посмотреть на окружающую его жизнь с более высокой позиции.

В «достопамятном 1812 году», накануне грозных событий, Аксаков впервые выступил в печати. На страницах «Русского вестника» появилось без подписи его четверостишие, приветствовавшее крупный сценический успех Шушерина в комедии Коцебу «Попугай».

К тому же 1812 году относится еще один литературный опыт Аксакова. По просьбе Шушерина он перевел для его бенефиса трагедию Софокла «Филоктет» с французского перевода Лагарпа. Но бенефис не состоялся. Вторжение Наполеона и последовавшая вскоре после того смерть артиста (1813) заставили Аксакова отложить обнародование своего перевода. Лишь в 1816 году он вышел отдельным изданием со стихотворным посвящением Шушерину. Почти одновременно с «Филоктетом» Аксаков перевел комедию Мольера «Школа мужей», впервые поставленную на петербургской сцене весной 1819 года. А еще два года спустя в Москве вышел из печати его вольный перевод «Десятой сатиры» Буало. Эти литературные опыты принесли Аксакову некоторую известность в театральных и писательских кругах Москвы и Петербурга.

В начале 20-х годов Аксаков сближается с редакцией «Вестника Европы», на страницах которого изредка появляются его стихи. Из них отметим «Элегию в новом вкусе», о которой автор впоследствии вспоминал, что она написана была как «протест против туманно-мечтательных стихотворений, порожденных подражанием Жуковскому», и «Уральского казака», которого Аксаков называл «слабым и бледным подражанием» «Черной шали» Пушкина.

Общее направление журнала Каченовского было весьма «благонамеренным». Защищая устои крепостничества, «Вестник Европы» выступал поборником рутины и в области литературы и языка, активно преследуя сторонников новых веяний в искусстве.

В очень бурно протекавшей полемике между «романтиками» и «классиками» «Вестник Европы» стал решительно на сторону последних, неограниченно предоставив свои страницы для нападок на «новое направление». Главными бойцами «классиков» были А. И. Писарев и М. А. Дмитриев, или «Лжедмитриев», как противники называли его, племянника «настоящего» И. И. Дмитриева. К этому лагерю примыкали Шаховской, Кокошкин, Загоскин, в какой-то мере – Аксаков. Противоположный лагерь возглавлял П. А. Вяземский.

Эстетические позиции обеих группировок были зыбкими и не всегда достаточно определенными. Романтики выражали в общем прогрессивные тенденции развития литературы. Они отстаивали мысль об общественной роли искусства, о праве поэта на критическое отношение к действительности. Эти идеи прогрессивных романтиков представлялись «классикам» посягательством на «устои» и чуть ли не «якобинством».

Сам Аксаков причислял себя к «партии умеренных» и не принимал активного участия в полемике романтиков и классиков. Лишь один раз он ринулся в бой с поднятым забралом. Это произошло в 1821 году. Вяземский напечатал в «Сыне отечества» нашумевшее впоследствии пародийное «Послание – М. Т. Каченовскому», в котором была дана резкая отповедь «пугливым невеждам», препятствовавшим проявлению «на светлом поприще гражданского ума». Редактор «Вестника Европы» демонстративно перепечатал «Послание», сопроводив его ироническими примечаниями. Вскоре в том же «Вестнике Европы» был опубликован критический разбор стихотворения Вяземского, а затем и стихотворный ответ Вяземскому, озаглавленный «Послание к Птелинскому-Ульминскому». Это ответное «Послание» сочинил Аксаков. Оно было написано в духе, очень близком к многочисленным пародийно-эпиграмматическим выступлениям М. А. Дмитриева и А. И. Писарева против романтиков.