Макар Последович - С тобою рядом

И гитлеровцы скоро почувствовали это. Один за другим летели под откос поезда, которые направлялись на фронт, подрывались водокачки и казармы, рушились в реки мосты, из вражеских логовищ бесследно исчезали офицеры и агенты гестапо.

К Антону Корницкому приезжали командиры соседних партизанских отрядов, чтоб посоветоваться, как лучше организовать разведку либо провести ту или иную операцию. И он радовался, что еще нужен людям.

Однако в его сердце одновременно росло и беспокойство. Случалось это чаще всего в те дни, когда партизаны отправлялись на самые опасные задания. Тогда Корницкому хотелось самому быть вместе с ними. Ведь даже досконально разработанным планом не предусмотришь всего того, что своими глазами увидишь на месте.

И Антон Корницкий однажды не выдержал и сам повел людей на наиболее ответственную операцию. После выполнения задания партизаны вынуждены были отходить под бешеным огнем противника. Пули зловеще цыкали в воздухе. Антон Корницкий приказал ложиться на землю и отползать.

А сам ползти не мог! Вдобавок ко всему, он еще плохо слышал. Он не слышал треска веток под ногами, не слышал, что шепчут ему товарищи.

Весь черный, как земля, вернулся Антон Софронович в лагерь. Хмуро поглядывая на забинтованную левую руку, ходил он по землянке из угла в угол. Проклятый взрыв! Как он все переиначил. Вместо того чтоб помогать другим, как бывало раньше, он, Корницкий, сам не может теперь обойтись без помощи других. Его все еще вынуждены были кормить, как малое дитя, с ложечки! Одевать его, обувать!..

Не стал ли он, солдат, нахлебником у этих суровых людей, которые, не жалея жизни, ведут тяжкий бой с фашистскими захватчиками? Не время ли ему открыто, как коммунисту, признаться в своей беспомощности и выйти из строя, чтоб не мешать другим!

Бессонная была у Антона Корницкого эта ночь. Вздремнул он немного только под утро. И снова перед ним встали крутые горные стежки Испании, по которым он, полный неутомимой энергии и силы, пробирался со своими бесстрашными друзьями во вражеский тыл. Было и такое, когда ему показалось, что его друзья-испанцы исчезли, и он оказался один среди опаленных солнцем голых скал... Антон Корницкий оглянулся и тотчас же услышал знакомый голос Хусто Лопеса:

- Камрад Антон!.. Камрад Антон! Вам телеграмма!..

Корницкий проснулся и крепко выругался. Он был не в Испании, а лежал в своей землянке. Перед ним стоял Хусто Лопес и с ним радист. В руках у радиста был клочок бумаги.

- Читай, - вяло промолвил Корницкий.

Телеграмма была из Центрального партизанского штаба. Корницкому приказано вылетать в Москву.

- Что? Уже кто-то успел набрехать про мои руки? - не помня себя, зло закричал Корницкий. - Антон Корницкий не солдат, а нахлебник?! Захотели от меня избавиться? А ну, помогите одеться! Мы еще повоюем!

- Да, повоюем, камрад Антон, - поддержал его Лопес. - Только вам не надо ходить в бой. Про это все партизаны говорят.

- Поживем - увидим, - сухо ответил Корницкий после долгого молчания. - Покуда цела голова на плечах...

Он с какой-то бешеной настойчивостью брался за подготовку новых операций. Только беспокойство и тревога за свою дальнейшую судьбу не уменьшались. Может, люди умышленно не подают виду, что сегодняшний их командир уже не тот, что был вчера? Может, они лишь для приличия по-прежнему обращаются к нему? Но нет! По-прежнему приезжают к нему советоваться командиры соседних отрядов, дела не стоят на одном месте. Взрывы мин его подрывных групп раздаются кругом. Железнодорожные пути на станциях забиты эшелонами, которые по нескольку дней не могут прорваться на восток через горы разбитых паровозов, вагонов, нагроможденных танков.

Нет, видать, он, Антон Корницкий, еще тут нужен!

Если Корницкий, предчувствуя что-то недоброе в телеграммах Центрального штаба, не спешил на партизанский аэродром известного теперь болотного острова Зыслов, то Василь Каравай не мешкал ни минуты. Готовились крупнейшие операции, и некоторых командиров партизанских отрядов и соединений срочно вызвали в Центральный партизанский штаб.

Василь Каравай заспешил в Москву. Бывшему помощнику Корницкого не терпелось поскорее встретиться с начальником штаба генералом Осокиным. Но генерала вызвали в Центральный Комитет партии.

- Вы сегодня отдыхайте, товарищ Каравай, - советовал адъютант генерала. - А завтра, пожалуйста, приходите в десятом часу. Петр Антонович очень хочет с вами встретиться.