Сулейман Велиев - Узлы

"Интересно, счастлив ли Балахан?" - подумалось почему-то Васифу. Он посмотрел на хозяина. Прислонившись к косяку двери, тот с почти нескрываемой гордостью наблюдал за другом, он ждал, он хотел восторженных слов, и Васиф, обескураженный, немного подавленный всей этой невиданной роскошью, поспешил заметить:

- Очень красиво! Все красиво - от цвета стен до... до мелочей. Как это тебе удалось?

Балахан уютно развалился в кресле напротив.

- Да, я ничего не жалею, чтоб здесь, в этом кабинете, - он широким жестом обвел стены, - исчезло плохое настроение. Чтоб все радовало глаз, делало легкими, приветливыми мысли. Иногда придешь злой, усталый как собака, смотреть на людей тошно - всякое, сам знаешь, бывает на работе, - а здесь тихо... Золотые рыбки плавают... Попугай начинает так трещать и прыгать, что невольно рассмеешься.

Васиф кивнул в сторону висевшего на стене ружья.

- Ты, кажется, и для охоты находишь время.

- А что? Замечательный отдых! Верно говорю? - Он щелкнул пальцами перед клеткой с попугаем.

Попугай захлопал крыльями:

- Берррегги нерррвыы!

Друзья рассмеялись. А Балахан, насладившись изумлением Васифа, крикнул в открытую дверь: - Жора! Жора!

Топоча копытцами, в кабинет вбежал маленький джейран, ткнулся мягкими губами в протянутую ладонь хозяина. Балахан потрепал его ласково по короткой, лоснящейся шерстке.

- Мой любимец. Пуглив только очень. Сердце мягкое, чувствительное. Чуть обидишь, плачет, как человек... - Он заметил, что Васиф рассматривает большие кабинетные часы в углу комнаты. - Нравятся тебе? Красивые часы, правда? Я их сам очень люблю. Ни на что не променяю. Они ростом выше меня. Знаешь, до революции эти часы принадлежали одному купцу, богачу бакинскому. Потом они переходили из рук в руки. Назиле они достались во время войны; по ее словам, за них уплачена уйма денег. Верю.

- Значит, часы приданое Назили, они принадлежат ей?

Балахан хитро улыбнулся.

- А Назиля принадлежит кому? Мне. - Он хлопнул Васифа по колену. - Да что мы сидим при закрытых дверях? На балконе прохладней.

С балкона, увитого хмелем, он показал Васифу гараж.

- "Волга". Зеленого цвета. Одна из первых в Баку. Говорят, ученые находят зеленый цвет полезным для... м-м-м-м... эмоционального равновесия.

Где-то в тяжелой от выпитого голове Васифа всплыла оброненная Балаханом фраза о том, сколько пришлось ему, бедняге, пережить. Или он что-то не так понял там, за столом. А-а-а, черт с ним! Просто интересно, все ли инженеры сейчас так живут?

Балахан, заглянув в лицо задумавшегося гостя, усмехнулся.

- Только, ради аллаха, не подумай, что я по пьянке расхвастался перед тобой! Смотри, мол, как живу широко. Не-е-ет. Я просто верю, что ты, как и раньше, друг мне. Что перед тобой я могу раскрыться. Я, знаешь, терпеть не могу неудачников, тех, кого легко скручивает и треплет жизнь. Тех, кто больше ноет и выклянчивает себе льгот вместо того, чтобы работать... Я не из таких! Все, что ты видишь, все здесь заработано вот этими руками! - Он выставил перед Васифом свои сильные, крупные ладони. - Вот этими руками! Сам! Помнишь, как сказал Саади? "Что найдет в пещере лев, орлу, как ни летай, не достать... Кто ждет добычи, сидя дома, тот превратится в паука..." Хорошо, верно?

Теперь его красивые, чуть навыкате глаза сверкали совсем рядом, и Васиф чувствовал на лице горячее дыхание собеседника.

- Каждый получает кусок по своему достоинству! Ну конечно, в зависимости от умения. Что делать? Разница в материальном благосостоянии еще есть. И долго будет.

С трудом вникая в смысл слов, Васиф все глубже откидывался в кресло. Перед глазами расплывались, увеличивались, таяли в ленивом колыханье золотые плавники рыб.

- Да, да, конечно, - устало кивнул он, - ты прав. Все зависит от счастья. Кто знает, не случись со мной этого несчастья, может, и я сейчас... завел бы рыб... попугая... Ты прав.

Балахан оглянулся на дверь, приник жарким ртом к его уху.

- Слушай, а тебе не удалось узнать, кто тогда анонимку состряпал на тебя, а?

Плавники замерли, и как-то неестественно громко начали отбивать секунды бронзовые часы. Васиф закрыл глаза.

- Нет. Не узнал. А что узнавать? Сделал кто-то из наших.

Балахан нервно прошелся по ковру.

- Даже думать спокойно не могу об этом! Не могу, понимаешь? Какая подлость! Если человек делит с тобой хлеб, соль, - значит, должен...

- Да, да... Только никто никому ничего не должен.

- Черт подери, я даже представить себе не могу такого. Худшей мерзости, по-моему, не сыскать!