Федор Булгаков: Всесветное остроумие

В разговоре в обществе удивлялись огромному богатству князя Талейрана.

Один из присутствовавших сказал:

– В этом нет ничего удивительного: он сделал торговый оборот: продал всех, кто его купил!

Кардинал Мазарини говорил про одного президента суда:

– Это такой усердный судья, что приходит в ярость от невозможности обвинить обе тяжущиеся стороны.

Одного провинциала, приехавшего в Париж, спросили:

– Видели вы нашего знаменитого Тальму?

– Видел, ну что ж? – равнодушно ответил тот.

– Ну как вы его нашли?.. в восторге?..

– Ничуть! Самый обыкновенный человек!

– Вы судите, как дикарь!.. Да в какой роли вы его видели?..

– Ни в какой! видел, как он садился в карету…

Госпожу де-Мюрвиль, дочь известной Софи Арну, спросили:

– Сколько лет вашей мамаше?

– Я уж теперь, право, не знаю! Моя мама с каждым годом считает себя моложе; если это так продолжится, – то я скоро буду старше её!..

На семейном вечере молодой человек, отвернувшись к стене, чтобы скрыть это, отчаянно зевал.

Находившийся поблизости господин спросил его:

– Вам здесь, как видно, скучно?

– Ужасно скучно!.. А вам?

– Мне тоже ужасно скучно.

– Так уйдемте отсюда вместе.

– С удовольствием-бы ушел, но мне неловко: я здесь хозяин!

Осторожный редактор газеты начал передовую статью так: «Одни говорят, что кардинал Мазарини помер; другие говорят, что жив. Я, чтобы не впасть в ошибку , – верю ни тем, ни другим!..»

Композитор Обер спускался однажды со своим старым другом с лестницы оперы. Оба не совсем твердо ставили свои ноги на ступени.

– Охо-хо! дружище, – сказал спутник Оберу, – стареем мы с тобою, стареем!..

– Что делать, дружище, – отвечал Обер, – приходится с этим помириться, потому что стареться есть единственный способ прожить подольше.

В Париже, при Людовике XV вошли в моду кабриолеты, причем хорошим тоном считалось, чтобы лошадьми правила дама. Слепые поклонницы моды, дамы взяли в свои непривычные и слабые руки возжи, отчего хроника несчастных случаев на улицах сильно увеличилась приключениями с плохо управляемыми лошадьми.

Королю это не нравилось, но он не знал, как бы поделикатнее, без прямого запрета, отучить аристократок от кучерских занятий.

Д'Аржансон вызвался выручить короля из этого затруднения быстро, радикально и без крайних мер.

– Сомневаюсь, – сказал Людовик XV.

– Позвольте мне действовать, ваше величество.

На другой день вышло распоряжение полиции, что, в виду множества несчастных случаев, дамам позволяется управлять лошадьми только при условии засвидетельствованного уменья их, а из них только тем, которые имеют зрелые годы, не менее тридцати лет!..

Эффект такого распоряжения был поразительный: через два дня в Париже не видно было ни одного кабриолета, управляемого женщиной, потому что никоторая из них не захотела публично признать за собою зрелые годы, не менее тридцати лет!..

– Кто платит свои долги, тот обогащается, – сказали одному неисправному должнику.

– Пустяки! – ответил он, – это ложный слух, который распустили кредиторы!..

Барышня, пережившая тридцать лет, кокетничая с кавалером, жаловалась:

– Как горестно сознаваться, что приближаешься к неприятным тридцати годам.

– Вам, сударыня, жаловаться не на что в этом случае, – вы не приближаетесь, а удаляетесь от этих неприятных годов.

Жюль Жанен, будучи в Лондоне, сидел в ресторане, содержимом французом, и читал друзьям свой журнал близь камина.

Недалеко от него сидел англичанин, пил свой грог и меланхолически позвал слугу:

– Гарсон! как фамилия господина, что сидит у камина и читает свой журнал?

– Не знаю, милорд.

Англичанин подымается и идет к конторке, за которой сидит кассирша.

– Скажите мне, мисс, как зовут господина, который курит сигару и читает у камина?

– Это не из наших постоянных посетителей, и я очень жалею, что не могу удовлетворить вашего любопытства.

– Very well! А где хозяин гостиницы?

– Я здесь, что вам угодно?

– Good morning! Хозяин, как зовут того господина, что курит и читает у камина?

– Совершенно не знаю, он в первый раз у нас.

Англичанин направляется тогда в неизвестному и спрашивает его об имени.